Стингу – 70 лет: семейные драмы и три главных любви в жизни музыканта

Вскоре его мечта осуществилась: он стал басистом и бэк-­вокалистом джазовой команды Earthrise. А вот отношения с Деборой постепенно сошли на нет. Спустя год мама музыканта предприняла отчаянную попытку вновь свести их, но ничего, кроме страданий, это никому не принесло – второй разрыв оказался гораздо больнее первого…

Под утро у Стинга остается только один вопрос: мог ли он ее спасти, если бы остался? Лучи солнца, которые все-­таки едва заметно пробиваются в их квартиру, приносят небольшую надежду на то, что его вины в смерти Деборы нет и что он когда-­нибудь сможет пережить эту утрату.

Он никогда не забудет этой страшной ночи, и лишь спустя много лет мать расскажет ему, что произошло с девушкой на самом деле: устроившись работать в госпиталь для душевнобольных, вскоре она, его милая и нежная первая любовь, с диагнозом «клиническая депрессия» сама стала пациенткой психиатрической лечебницы, что существенно сократило отпущенное ей время жизни.

Несколько дней после этой ночи он и сам едва не погружается в депрессивное состояние, а все чувства, с которыми не может справиться, вымещает на репетициях с барабанщиком Стюартом Коуплендом и гитаристом Генри Падовани, с которыми играет безумный, энергичный и очень быстрый панк-­рок…

Не последнюю роль в возможности дать выход своей боли и переживаниям играет назревающий конфликт с соседями сверху: вот уже несколько дней подряд они оставляют мешки с мусором прямо перед окнами. Среди жильцов таких же полуподвальных квартир назревает настоящий бунт.

– Фрэнсис, соседи из тридцать второй квартиры устраивают собрание. Схожу, будем решать, что с этим делать. Пусть и живем в подвале, но все-­таки мы тоже люди, и не какого-­то другого сорта.

Квартира № 32 точно такая же, как и квартира музыканта. Правда, там уже есть занавески и ковер. Его встречает хозяин – высокий, с русыми волосами, на вид – около трид­цати.

– Джеймс, – знакомясь, он протягивает руку. – И как вам все это нравится? Знаю, не нравится. Нам тоже. Вы давно переехали?

– Месяц назад. А чем вы занимаетесь?

– Я и моя девушка – актеры. А вы?

– Моя жена тоже актриса, а я музыкант, – чуть сбивчиво, но гордо произносит Стинг.

Джеймс предлагает гостю присесть в широкое кресло, а сам идет на кухню. Оттуда доносится шепот, а потом заливистый женский смех.

Вернувшись в гостиную, присоединяется к гостю, и они обсуждают ситуацию с мусором: как лучше поступить с обнаглевшими соседями с верхних этажей. И только Стинг хочет высказать одну из посетивших его идей, как тут же замолкает: в комнату входит девушка, чей смех он слышал несколькими минутами ранее. В ее руках – чайник и пара чашек.

– Знакомьтесь, это Труди, – говорит Джеймс.

Перед Стингом стоит призрак. Как будто судьба решила посмеяться над ним и сделать еще больнее, а искусный художник добавил в эту картину других красок, но не­уловимое сходство нарочно оставил.

Труди – двадцатитрехлетняя блондинка невероятной красоты, с зелеными глазами, со шрамом на левой щеке, который нисколько не портит ее, а, наоборот, добавляет очарования (Стингу еще предстоит узнать о событии, которое оставило след на ее лице).

Но даже не это лишает его дара речи – он смотрит на ее губы и широкую улыбку. Они – копия губ и улыбки Деборы. Его Деборы, которой больше нет. А ее призрак во плоти стоит прямо перед ним…

Эта женщина изменит его жизнь, родит ему четверых детей, и с ней он будет жить счастливо вплоть до сегодняшнего дня вот уже тридцать четыре года… Но пока она – чужая девушка, а музыкант любит свою жену Фрэнсис и маленького Джо.

Однако влечение, которое возникло между этими, так удивительно похожими друг на друга мужчиной и женщиной, было мгновенным и взаимным. И скрыть это было совершенно невозможно ни от себя, ни от нее, ни от Джеймса, ни впоследствии от Фрэнсис. Перед Стингом разверзалась пропасть…

Но все, что он хотел в ту секунду, – знать о ней абсолютно все. И первое, откуда взялся шрам на этом невероятном лице, которое сразу показалось Стингу обликом раненого ангела – такой свет исходил от этой красавицы.

В два года малышку Труди Стайлер сбил грузовик и протащил под своим днищем. Основные увечья пришлись на лицо и голову, и то, что она выжила, иначе как чудом назвать было нельзя.

Ей наложили множество швов, но скрыть шрамы было невозможно… Поэтому, поступив в школу в своем родном городке Бромсгроуве, она сразу же стала объектом насмешек со стороны одноклассников, ее обидно дразнили словами «лицо со шрамом».

К счастью, несколько пластических операций существенно исправили положение, и к восемнадцати годам на левой щеке девушки осталось только одно напоминание о том ужасном событии.

Ни ее изуродованное лицо, ни гораздо сильнее искалеченная из-­за постоянного нелестного обращения душа не помешали Труди сбежать из дома в пятнадцать – вслед за мечтой стать актрисой. Без денег и знакомств, она начертила достаточно романтичный для увлеченной театром девушки маршрут – приехала в Стратфорд­на­­Эйвоне, на родину Шекспира.

Никого в этом городе Труди не знала, поэтому пришлось в поисках ночлега стучать во все дома подряд. Удача не подвела: странницу впустила семья театралов, дав ей не только крышу над головой, но и работу – няней их детей. Они же помогли ей поступить в театральную школу в Бристоле.

После ее окончания мисс Стайлер стали приглашать в театральные постановки и на съемки в проектах телеканала ВВС. Вскоре она перебралась в Лондон, чтобы служить в театре Донмар Уэрхаус.

Стинг поймал себя на ощущении, что рядом с этой девушкой почувствовал необъяснимое чувство счастья. Безумно влюбился… Но как же Фрэнсис? А Джо? Разрушать семью, на которую он все­-таки решился, и в день свадьбы поклялся самому себе в церкви, что приложит все мыслимые и немыслимые усилия, лишь бы не повторить историю брака его родителей…

Мать Стинга, Одри, всю жизнь разрывалась между любовью к Алану, мужчине всей ее жизни, и долгом перед мужем Эрнестом, отцом своих детей…

Мама Гордона Мэттью Самнера (настоящее имя Стинга) была стройной и очень красивой блондинкой с невероятными голубыми глазами. Женщиной, которая носила короткие юбки, показывая точеные ноги. И несмотря на то, что все мужчины на улице оборачивались ей вслед, отвечала лишь холодным, сдержанным взглядом.

В ней сочетались несовместимые черты характера: Одри была гордой и знала себе цену, но при этом, будучи очень эмоциональной, выражала свои чувства непосредственно и действовала импульсивно.

Когда Стинг был маленьким, она обожала смотреть вместе с ним романтические фильмы, над которыми оба с умилением обливались слезами, хотя мальчик и пытался это скрыть: все­таки он мужчина, и рыдать над мелодрамами ему не пристало. Одри всегда искала именно такие отношения, как в кино, и была не согласна на меньшее.