Такая яркая девочка наверняка пользовалась успехом у мальчишек.

У однокашников я проходила по категориям «самая умная» и «самая известная». Я не была самой популярной девочкой, в которую все влюблялись и с которой стремились встречаться. Может, потому что всегда была слишком нетерпимой, особенно к людям глупее. Сейчас я уже мягче на это смотрю, а тогда я четко разделяла: либо ты умный, либо тупой. С такими категоричными сложно. Тем не менее я была влюбчивая. Кавалеры стали появляться в одиннадцать­двенадцать лет – шоколадки в школу приносили.

Сейчас пишут: «Ты знаешь, я был в тебя влюблен. А ты! Я вот раз дернул тебя за волосы, а ты повернулась и так дала в ухо, что я до сих пор это помню». Ну так не надо дергать за волосы! Кого называют пацанками? Девочек с большим запасом энергии. Родители и бабушка пускали эту энергию в правильное русло, но ее еще оставалось. И я всегда готова была поддержать любую затею.

На вручении кинопремии «Золота дзиґа», 2019 г.

Школьные влюбленности были очень детскими. Первый настоящий роман случился в девятнадцать лет. Шесть лет назад при случайной встрече он мне жаловался на жизнь. И я ему говорю: «Вот мы сейчас разойдемся, и у тебя все будет очень­очень хорошо».

Естественно, я об этом разговоре забыла, а он недавно написал и напомнил: «Ты знаешь, у меня и правда все так хорошо! Вот фото моих детей, вот жена. Спасибо тебе, ты дала мне толчок!»

И я поняла, что у меня планида такая – всех вдохновлять. Я муза, которой самой нужна муза, – меня подзаряжают друзья или влюбленности. И когда меня кто­то вдохновит, я готова делиться энергией с миллионами.

Так вы себе и представляли взрослую жизнь – быть музой и доброй феей?

Я большая фантазерка. В своих детских мечтах я вечно кого­то спасала, была и капитаном корабля, и пиратом, но только не Лорелеей, которая сидит в своем замке и покорно ждет рыцаря­спасителя. Наоборот, я была очень активной участницей истории. И в конце мне за это что­то приходило. Так и живу по принципу «я должна что­то сделать, чтобы что­то получить».

Все мои мысли о взрослой жизни были связаны с карьерой. В школьном альбоме, где одноклас­сники оставляли пожелания, мне семнадцатилетней все написали: «Даша, увидим тебя на телевидении», «Даша, ты станешь звездой». Я обожала кино и очень хотела быть режиссером.

Я повзрослела чуть позже, переходный возраст случился не в тринадцать, а в пятнадцать-­шестнадцать лет. Как раз перед выпуском из школы стала очень восприимчивой, активно писала стихи и смотрела кино. Смотрела телеканал «Тонис», где крутили классные фильмы.

Ходила в кинотеатр «Киев», где можно было записать кучу видеокассет, пусть и не в самом лучшем качестве. Помню, как смотрела «Небо над Берлином» Вима Вендерса и думала, что обожаю кино, что очень хочу туда – или в кино в целом, или конкретно в этот фильм. Как принято говорить, я погрузилась в мир кино – и уже оттуда не выныривала.

Мне казалось, я буду снимать что­то гениальное. Пока еще ничего не сняла. В первый же день в институте мастера нам сказали: «Вам всем семнадцать, в семнадцать кина не будет и в двадцать не будет. Режиссером становишься позже.

По-­хорошему, все великие режиссеры – советского периода, американская школа – другая: приходили в режиссуру, сначала пройдя актерский курс, чтобы погрузиться в процесс.

Режиссура – удел зрелых людей, Кантемир Балагов или Нариман Алиев – скорее, исключение из правил. Режиссура – это когда ты понимаешь, что хочешь сказать, и это не детские высказывания. А нас – тридцать четыре человека семнадцати лет, в основном девушки, и темы как на подбор – самоубийства, эвтаназия!

Мы хотели брать острое и тут же менять мир. А так оно не работает. Со временем понимаешь, что драма может жить в повседневных вещах. Не всегда нужно снимать ужасы, чтобы было страшно.