Екатерина Кухар о муже: «Поцеловала и сразу поняла, что он не гей»

Сегодня, 18 января, прима-балерина Екатерина Кухар празднует юбилей. Она дала “Каравану историй” большое откровенное интервью о своем детстве, первой любви, жестокой балетной конкурении, о самых страшных личных драмах и своих отношениях с мужем Александром Стояновым и детях.

В детстве я много времени проводила с прабабушкой. У нее были длинные волосы цвета спелой пшеницы, которые она всегда собирала на ночь в косу, а утром причесывала и укладывала в красивую балетную «гульку». Я любовалась прабабушкой и мечтала выглядеть так же. Еще она сочиняла для меня сказки: «Жила­была маленькая принцесса по имени Катя, и прекрасный принц Ваня мечтал завоевать ее сердце…»

Меня в то время сложно было накормить, я наотрез отказывалась от фруктов и овощей, соглашалась только на пюре с докторской колбасой и кислой капустой. А прабабушка умудрялась в меня впихнуть все, что считала необходимым: заслушавшись ее историями, я открывала рот для очередной ложки.

В садик я проходила только два дня. Меня исключили, потому что я побила страшного хулигана и забияку. Не помню, как это произошло, не помню, что он мне сделал, – помню только, что мальчик был темнокожий. Маму вызвали и потребовали меня забрать: нам, мол, такие драчуньи не нужны. Кажется, это был первый и последний раз в моей жизни, когда я смогла за себя постоять. Очень жаль, что ничего не сохранилось в памяти.

Большинство моих детских воспоминаний связано уже с балетной школой. А началось все с того, что тренер по художественной гимнастике обратила на меня внимание прямо на улице. Это было на Печерске, возле Суворовского училища. Я гуляла с прабабушкой, ковырялась в песочнице, а тренер шла на работу, во Дворец спорта, и остановилась рядом с нами. Ребенка с такой конституцией замечает любой профессионал – танцовщик или гимнаст. Тонкая кость, щиколотки и икры, как у арабских скакунов.

Маму, кстати, друзья называли Майей Плисецкой: у нее прекрасная выворотность от рождения. Она никогда не занималась, но всю жизнь мечтала о балете, а бабушка категорически отказалась отдавать ее в балетное училище и отправила в музыкальную школу. У бабушки была мечта, чтобы дочка играла на фортепиано. Получается, каждая из них в итоге воплотила мечту в своем ребенке.

…Но сначала я попробовала художественную гимнастику. Тренер заговорила с прабабушкой, попросила меня сделать несколько упражнений, пригласила на занятия. Я пришла в группу, где девочки уже занимались пару месяцев. Они сидели в шпагате, одной ногой – на банкетке, другой – на полу. И меня без разминки, без подготовки решили растянуть до их уровня. Тренер давила мне на плечи и в конце концов добилась своего, но мне было так больно и обидно, что я наотрез отказалась приходить на следующее занятие.

К счастью, во Дворце спорта был и балетный кружок. Там мне все нравилось: белые бантики, носочки, накрахмаленные юбочки, купальники, классическая музыка, зеркала. Так начался для меня балет.

Однако в балете требования и манера обучения такие же суровые, как и в гимнастике…

Да, в СССР спортивная и балетная школы были очень жесткие, я бы сказала, жестокие. Наверное, поэтому мы и были «в области балета – впереди планеты всей». Сейчас я наблюдаю, как деликатно учат балетных детей в США: если педагог сказал грубое слово, как­то обидел, это скандал, трагедия, родители тут же подают в суд.

Эх, видели бы они наши занятия в хореографическом училище! Наш педагог остро оттачивала ногти и тыкала под лопатку или проводила ногтем по голому бедру, чтобы показать, как нужно его вывернуть.