Мишель Андраде: «Мне сложно устроить личную жизнь, я – мазохистка»

Украино-боливийская поп-звезда, ведущая тревел-шоу “Орел и Решка” Мишель Андраде отмечает сегодня, 10 ноября, деньрождения. Ей исполнилось 25 лет.

В интервью “Каравану историй” Мишель рассказала о боливийском детстве, о предках – ацтеках и майя, пути к успеху и проблемах в личной жизни.

---

Связано ли то, что мне дали имя Мишель, с песней The Beatles, я не знаю. Родители рассказывали, что назвали так, потому что имя красивое. Теперь называют меня то Мишелита, то Мишка, то Мишелька…

Вообще мама хотела назвать меня Катей. Но папа спросил: «В каком смысле Катя?» Называл бы меня Катья. Это странное для Боливии имя, как и имя моей мамы, украинки Светы. Его никто не мог там выговорить. Получалось Эсбиэта, Эстебия или Сэбиэта.

Мой папа Марио – боливиец. По образованию он инженер-­строитель, но параллельно играл с родным братом в фолк-­группе. Они даже записывали диски в маленькой студии, которая была в нашем доме в Кочабамбе, и гастролировали по миру, часто бывали в Японии.

Помню, когда папа уезжал рано утром, я просыпалась, а у меня на левом запястье была повязана красная ниточка-­­оберег. У моих двух старших братьев были такие же. Глядя на нее, я всегда вспоминала о папе.

Однажды я проснулась в тот момент, когда он завязывал ее и поцеловал меня сладко в щеку. Я помню это ощущение до сих пор. Иногда думаю, может, это был сон? Но это было наяву. Он улетал, и с той минуты мы начинали с нетерпением ждать его писем…

С гастролей папа всегда привозил с собой четыре чемодана: в одном были его вещи, во втором – подарки для мамы, в третьем – сюрпризы для нас, детей. Мне часто привозил косметику, Толику и Павлику – игровые приставки. Четвертый был наполнен подарками для нашей большой боливийской семьи, а это двадцать человек! Его не было дома по девять месяцев – нужно же было как-­то компенсировать свое отсутствие.

И у нас была семейная традиция: по субботам мы устраивались впятером на большой трехметровой кровати и ели приготовленные мамой крылышки. Папа каждое утро готовил нам завтрак. Так как мои братья – профессиональные пловцы, они всегда следили за своим питанием, поэтому утром все ели овсяную кашу.

Самым вкусным в завтраке для меня была папайя, которая шла добавкой к каше. Просто овсянку я быстро проглатывала или, когда папа выходил из кухни, выбрасывала во двор к соседям.

Интересно, что думали они, обнаруживая там каждое утро такой «завтрак»…

Я же знала, куда нужно выбрасывать – так, чтобы они этого даже не замечали! Но был еще один вариант развития событий. Старший брат Павлик, или, как в Боливии его звали, Паоло, уплетал все быстрее всех и доедал за нами.

Из­за того что я темненькая, мои братья постоянно шутили, что меня удочерили. Мы ведь совсем не похожи. Один – рыженький, другой – светленький. В Боливии людей с такой внешностью называют «чокос» или «грингос» – то есть те, кто внешне отличается от живущих в стране. За это их обожали многие девчонки, и лишь позже я поняла, что они подружились со мной, чтобы познакомиться с моими братьями.

Почему мы были такими разными, я не знала, как и то, что мама родом из другой страны. Да, внешне она отличалась от боливийцев, но для меня она была просто мамой. Хотя она с детства прививала нам украинские традиции. Например, готовила оливье и селедку под шубой.

Бабушка, Раиса Тимофеевна, передавала из Киева сало, икру, шоколадки и вышиванки, а дедушка еще и подкладывал тайком жвачки. Я всегда с трепетом ждала эту посылку… Однако чем старше я становилась, тем больше узнавала о своей второй родине, и у меня появилась мечта – увидеть Украину.

Мишель, а кто ваши предки по линии отца? Говорите ли вы на кечуа, коренном языке Боливии?

Дома мы говорили по-­испански, иногда по­английски, а кечуа я учила в школе, но плохо его помню. Есть красивые народные песни на этом языке, которые мы поем всей семьей.

Кстати, мои предки – это ацтеки и майя. Если посмотреть на фото моей бабушки Глории, папиной мамы, то выглядит она одновременно как представитель этого племени и как глава мафиозного клана.

Когда я была совсем маленькой, вся семья жила у нее в доме. Потом все разъехались, но недалеко. Поселились в домах по соседству. А по воскресеньям бабушка собирала нас за одним столом. Она давно потеряла зрение, но при этом все делает сама: готовит, убирает, знает, где что лежит.

Как-­то родители уехали на три месяца в Японию, и я с братьями осталась жить у нее. Тогда она сломала ногу, но все равно ухаживала за нами, по утрам готовила кашу и апельсиновый фреш.

В частных домах в Боливии жить очень страшно. Когда папа был на гастролях, несколько раз грабители забирались к нам ночью – украли мотоцикл, мамину косметичку, больше ничего не взяли. Нас с мамой, к счастью, не тронули.

В другой раз я даже видела силуэт бандита рядом с собой и, когда он ко мне развернулся, очень испугалась. Но у мамы был пистолет, она сделала предупреждающий выстрел, и он убежал.

В каждом районе есть полиция и охрана, но они не всегда могут оперативно помочь. Конечно, теперь я рассказываю об этом с легкостью, но тогда было очень страшно… Поэтому я всегда мечтала жить в квартире.

Мое детство было светлым и замечательным: я бегала с друзьями по крышам, играла с ними в шпионов. Еще любила в шутку изображать парня, и с тех пор родные иногда называют меня Майклом. Я была пацанкой, но любила розовый цвет.

А еще представляла себя героиней сериалов, которые обожала смотреть. Даже помню, как мы с девочками подкладывали носки в топы, чтобы казаться старше. У меня был красивый кнопочный телефон, на котором я постоянно играла в «Змейку» – тогда он был нужен мне только для этого.

У моего лучшего друга, Кристофера, который жил напротив, была обезьянка, она часто забиралась на пальму в нашем дворе. И он кричал мне: «Мишель, ты не видела мою обезьяну? Кажется, она залезла к тебе на пальму!»

Однажды мы с ним решили поиграть в «джунгли». Зажгли факел и забрались под мою пальму… Мы совершенно не понимали, что она от этого может загореться. Что, конечно, и произошло. Я кричу ему: «Что делать?», а он отвечает: «Не переживай! Минуточку!» И убегает. После долгого отсутствия возвращается со стаканом воды: «Я сейчас все потушу! Всех спасу!» Хорошо, что папа услышал крики и потушил пожар.

Я ходила в украинский детский сад «Журавель», который создали подруги мамы в Кочабамбе. Для нее было важно, чтобы мы поддерживали связь с Украиной.

Мама тоже открыла свое дело?

Нет, она была домохозяйкой. Так они договорились с папой: он работает, она занимается детьми.

Мама познакомилась с папой, когда ей было всего шестнадцать лет, а ему двадцать четыре… Это совершенно удивительная история.

Первый раз папа оказался в Киеве, когда приехал учиться в КИСИ. Мама только окончила техникум. Однажды она со старшей сестрой случайно оказалась на концерте фолк­группы, в которой играл папа. Он был совершенно не ее типаж – низкий, темненький, с длинными волосами, да еще и иностранец. Но взаимная любовь случилась с первого взгляда.

После того вечера судьба решила взять все в свои руки и стала устраивать им «случайные» встречи то на Крещатике, то в Ботсаду. И как-­то мама наконец спросила папу, не выслеживает ли он ее. На что он ответил: «Но раз мы так все время встречаемся случайно, может, встретимся специально? Пойдешь со мной на свидание?»

Моя бабушка Раиса была против этих отношений – боялась, что мама уедет в далекую страну. Что и произошло: мама уехала из Украины на двадцать лет. Первым родился Паоло, еще в Киеве. Когда ему было два, мама улетела в Боливию, уже беременная Толиком. Через пять лет после него родилась и я.

А музыка в вашей жизни появилась еще в Боливии под влиянием папы?

В детстве я не очень ею интересовалась. Да и музыкальной школы в городе не было, так что мне просто негде было бы учиться. С музыкой меня связывали героини сериалов. Например, Флорисьента. Я чуть-­чуть умела играть на гитаре и пела песни из аргентинских теленовелл для травы и цветов во дворе – они были моей публикой.

Я мечтала стать директором школы или секретарем. Обожала примерять мамины юбки и туфли, делать макияж. Мама пыталась прятать от меня свои вещи, но я все равно находила все ее тайники.

Одно время я немного занималась плаванием, но хотела найти себе спорт по душе. В футбол я играть не любила, но зато была ярой болельщицей и являюсь ею до сих пор! Что совсем неудивительно, ведь я выросла среди мужчин: у меня три двоюродные сестры, а все остальные – братья. В Боливии мы вместе ходили на матчи, разукрашивали лица, надевали футболки любимых команд, причем я с братьями болела за одну, а папа – за другую.

Волейбол мне казался самым красивым видом спорта. Он увлекал меня значительно больше, чем художественная гимнастика и танцы, которыми я также занималась. Тем более что в него играли самые популярные девочки в школе.

Когда мама записала меня в секцию, я готова была ходить на тренировки хоть каждый день. Волейбол – это азарт, командная игра. В тринадцать лет меня даже хотели взять в сборную команду Боливии, но мы уехали в Украину.

И это, без преувеличения, судьбоносное для семьи и вас событие. Почему родители решили переехать сюда?

Потому что папе предложили работу. Он согласился и переехал вместе с Толиком. Паоло к тому времени уже жил в США… Родители вскоре решили, что не могут больше жить в разлуке и семье надо воссоединиться. Я ждала переезда в Киев с большим нетерпением, мне было очень интересно узнать о моей второй родине.

Мы с мамой должны были быть в Украине уже 20 марта 2010 года, но нас задержали в аэропорту Бразилии на восемь часов. Таможенники видели, что у нас одна фамилия, но не могли поверить, что мы – мама и дочь, почему­то мы казались им непохожими и подозрительными. К счастью, нас отпустили. И через день мы были на месте.

Это был не первый мой визит в Киев. Мы с мамой полгода жили в Украине, когда мне было семь лет. Приехали, чтобы я могла познакомиться с дедушкой, которого видела только на фото, бабушка же прилетала к нам в Кочабамбу. За те полгода я успела выучить русский язык, но, когда мы вернулись в Боливию, я его полностью забыла.

Но в итоге понадобился еще и украинский. Было сложно его выучить?

Когда я в первый раз услышала песни по радио, не поняла ни слова! Что это за язык? На что папа с братом лишь рассмеялись: «Welcome to Ukraine! Теперь тебе придется выучить украинский!» Это нужно было в первую очередь для учебы в школе, ведь дома мы всегда говорили на испанско-­русском суржике.

Я выучила украинский за год занятий с репетитором. Было тяжело: я учила по пятьдесят слов в день, делала переводы с украинского на испанский, а потом на русский, а мамина сестра проверяла. Первый год в Украине я посвятила учебе в школе, украинскому и танцам.

Музыкой я всерьез заинтересовалась спустя год. Услышала, как поет моя одноклассница, и уже через неделю сдавала экзамены в ту же музыкальную школу. На вступительном экзамене нужно было спеть, а я смущалась. Мне казалось, что я ничего не умею. Ведь я пела только дома, да и то когда никого не было.

Папа был рад, что я захотела заниматься музыкой, хотя как никто знал, насколько это сложно и как много труда нужно вкладывать, чтобы добиться успеха. Я очень благодарна родителям за то, что они всегда поддерживали меня во всех начинаниях.

И вам повезло: вы прошли отборочный тур на талант­-шоу в 2012‑м. Почему вы решили пойти этим путем?

Признаюсь, мне хотелось попасть «в телевизор»! Оказаться в этой коробочке. Но не для того, чтобы прославиться, а чтобы понять, что это такое – выступать на большой сцене, быть певицей. Я шла туда, чтобы понять, есть ли у меня талант. Кроме того, я должна была ответить себе на главный вопрос: музыка – мое или нет? Поэтому мне нужна была честная оценка со стороны. Я сама понимала, что многого не знаю и не умею. И мне понравилось, что не все судьи сказали «да».

Когда после телепроекта меня стали приглашать на концерты как певицу, способную «зажечь» публику кавер­версиями латиноамериканских хитов, я поняла, что надо продолжать, решила рискнуть. И оказалось, все было не зря, потому что на одном из таких концертов, больше двух лет назад, меня увидел саундпродюсер Вадим Лисица. Он рассказал обо мне Потапу и Ире Горовой.

Никогда не забуду нашу первую официальную встречу с Вадимом и Ирой, с Потапом я познакомилась позже, на студии. После того как я спела на разных языках, он мне сказал: «Не переживай, ты нам интересна». Это окрылило меня так, что домой я не шла, а летела. И лишь дома стала ругать себя за то, что не расспросила, как же все будет происходить дальше.

Напрасно: уже на следующей встрече мы обсудили все подробности. На третьей я получила контракт. Помню, мы подписывали его летом 2016­го, за большим столом, ели черешню и пили шампанское…

Начался новый, неизведанный для меня этап – песен своих пока еще не было, я не понимала, кто я, чего хочу и куда иду. Была уверена только в том, что хочу петь и вдохновлять людей. Потап же мне говорил: «Будь серьезнее. Ты еще не понимаешь, на каком отрезке пути находишься».

А мне же хотелось всего и сразу. И я злилась, потому что хотела от себя большего результата. Я начала учиться, стала смотреть, как работают другие артисты. И полное видение, кто я и куда иду, пришло только недавно. Я наконец нашла себя, поняла, что хочу делать и что хочу донести публике.

И что это?

Я стала понимать все внутренние процессы. Поработав два года с командой MOZGI Entertainment, я убедилась, что артист не марионетка в руках продюсеров, если мне что­то не нравится, я спокойно могу об этом сказать. Потап меня хорошо знает и чувствует – я рассказываю ему многое о себе, своей личной жизни. И когда мы сочиняем песни, у нас полное взаимопонимание.

Например, в треке Hasta La Vista я предложила изменить второй куплет, чтобы он был более созвучен со мной. Потап ответил: «Без проблем». Потом я придумала музыкальный «бридж» и слова к нему.

Раньше я не знала, как сильно песня может влиять. Поэтому важно быть очень аккуратной со своим творчеством, не быть в нем эгоистичной. Одна девушка написала мне, что благодаря песне Musica их отношения с парнем наладились, она поняла себя и ей стало легче. Я была поражена, что, послушав мою песню, она испытала такие же эмоции, как я, пережила их и «выздоровела»!

Труд вознаграждается чувством радости и счастья. Глядя на свой график, где нет свободной минуты, думаю, что я сильный человек. И осознание того, сколько еще впереди, вдохновляет работать еще усерднее. Сейчас я пишу испаноязычный альбом – эти ритмы в моей крови, и я не могу не делиться ими в творчестве!

Поняла, что не нужно стесняться своих амбиций: я бы хотела стать популярной не только в Украине, но и в Латинской Америке и даже получить «Грэмми».

То же касается и актерской профессии. У меня уже есть киноопыт – роли в сериале «Прислуга» и новом полнометражном фильме «Продюсер». Я хотела бы сняться в голливудском триллере или детективе.

С удовольствием сыграла бы в экранизации комиксов студии Marvel. Мне кажется, все это осуществимо, даже если ты находишься в Киеве, а не в Голливуде.

Но для работы в Голливуде все­таки придется переназвать ваш блог в «Инстаграме» и на YouTube. Что значит странное слово mishvirmish и почему вы не зарегистрировались как Мишель Андраде?

С mishvirmish связана очень веселая история! В украинской школе, в которой я училась с восьмого класса, меня все называли «Мишель-­вермишель», что меня совершенно не обижало. Когда я решила зарегистрироваться в «Инстаграме», была уверена, что нет аккаунта с именем Michelle Andrade. Оказывается, я ошибалась.

Тогда я и решила назвать свою страничку mishvirmish. «Мишель-вермишель» было бы слишком длинно. Поэтому и возникла идея сократить его и как­то смешно обыграть. Получилось mishvirmish. Конечно, я была уверена, что слово «вермишель» пишется с «и» после «в». Так и написала. Только позже поняла, что там ошибка! Но я считаю эту ошибку знаменательной!

На уроках украинского языка была уверена, что пишу диктанты идеально: пунктуация, апострофы, запятые. Красота! Потом, конечно, получая от учительницы тетрадку, была удивлена, почему же она вся такая красная? А там стоит четверка по двенадцатибалльной системе…

Я всегда любила математику, это у меня от папы, но выбрала гуманитарное направление. Особенно мне нравилась тригонометрия. Ведь там все просто: знай формулы и умей их применять. Я всегда старалась писать в тетрадях аккуратно, а если мне не нравилось, безжалостно вырывала лист и переписывала заново.

Если бы кто­-то в школе открыл мой рюкзак, то увидел бы, что там все тетради разложены по предметам. Никакого мусора. Фантики от конфет всегда в кармане. Причем только в левом! Есть у меня такой пунктик… Беспорядок мешает мне работать. Поэтому, прежде чем сесть писать песню или лечь спать, всегда делаю уборку.

Сейчас я все больше понимаю, что соцсети отвлекают меня от творчества. Порой задумываюсь, не распыляюсь ли я? Бывает, просто выключаю телефон на несколько часов. Даже если общаюсь с парнем, который мне нравится.

Как вам кажется, насколько ваш сценический образ отличается от той Мишель Андраде, какой вы бываете наедине с собой?

Ненамного. Это я, я не играю какую­то роль. Просто в жизни приходится свои чертики прятать, а на сцене – нет. Мне нравится этот естественный момент перевоплощения. Выступая, я могу быть дерзкой, сумасшедшей, смешной, а в жизни – более спокойная. Недавно был концерт под открытым небом в Днепре. Было очень холодно!

Вдруг поняла, что не могу танцевать на каблуках. Тут же сбросила туфли и осталась босиком. Пол был ледяной, но, раз я уже начала, сдаваться не привыкла. Единственным теплым местом на сцене были колонки, на них я и танцевала.

В тот момент поймала себя на мысли, насколько стала сильнее и увереннее как артистка, раз уже на сцене решилась разуться, не стесняясь стертых пальцев и синяков после трех месяцев участия в проекте «Танці з зірками» на «1 + 1». Я не боюсь быть настоящей и часто импровизирую. Хотя никогда не думала, что смогу так.

Лучше всего меня знают три человека в моей жизни: мама, брат Толик и мой бывший парень. Эти люди меня всегда поймут и не спросят, почему я что­-то сделала так, а не иначе. Они видели и мою радость, и слезы.

Как вы думаете, как бы сложилась ваша жизнь, если бы вы не познакомились с Потапом и Ириной Горовой?

Возможно, вышла бы замуж. Думаю, что больше бы времени уделяла личной жизни, потому что семья всегда была для меня на первом месте. Я хотела бы иметь четверых детей. У бабушки – четверо детей и десять внуков. И я хочу большую семью. Нас было трое, и мне всегда кого­то не хватало – маленького брата или сестры. Хотелось быть старшей.

Но сейчас я не готова к семье и детям. Для меня первичны музыка и саморазвитие. Я окончила Киевский институт музыки имени Р. М. Глиэра и хотела бы получить еще несколько образований. Мне всегда были интересны менеджмент, психология и бизнес.

Семья… Может быть, лет через семь. Кроме того, мне сложно устроить личную жизнь: парни боятся ко мне подходить! А я сама не делаю первый шаг. Считаю, что он за мужчиной. Когда я вижу, что нравлюсь парню, но он действительно боится, то даю понять, что он мне тоже интересен.

У меня даже была одна история: парень с первого взгляда мне понравился, но не пытался со мной даже заговорить! И я сделала первый шаг – сама подсела к нему. Раньше мне нравились темненькие, высокие, подкачанные, а сейчас поняла, что внешность вообще не имеет никакого значения. Я реагирую только на энергетику человека.

Я прямолинейная. Могу пофлиртовать, интриговать, умею держать паузу… Люблю живое общение, при личной встрече я не думаю, что и как сказать, остаюсь собой, общаюсь, как чувствую. В интернете я ужасный собеседник – могу по пять часов не отвечать на сообщение.

Мишель, в нескольких интервью с вами можно встретить слово «милая», когда заходит речь о вас как о человеке. А вы считаете себя милой?

Долгое время я считала, что должна быть хорошей и милой, хотела всем нравиться. Отдавала много энергии не думая. И не понимала, почему после такого общения чувствую себя настолько уставшей? Сейчас я поняла, что не хочу открывать свой внутренний мир чужим людям.

творческие люди в какой­-то мере мазохисты… Я не исключение

Бывают моменты в жизни, когда меня все раздражает и я не хочу никого видеть. Да, у меня есть характер! При этом я открытая, веселая и жизнерадостная. Если бы о моей жизни снимали кино, то это был бы вихрь жанров: и приключения, и комедия, и драма, и мелодрама – всего понемногу.

Разные периоды своей жизни я ассоциирую с музыкой и ароматами. Я люблю сексуальные, сладкие запахи, которым я почти никогда не изменяю. Единственный аромат, к которому я не хотела бы вернуться, связан с непростым периодом в моей жизни. Это было расставание, которое случилось прошлым летом… Я вовремя смогла понять, что эти отношения исчерпали себя и я хочу полностью посвятить себя творчеству. Вообще, творческие люди в какой­-то мере мазохисты… Я не исключение.

У меня есть дневник, где я в конце каждого дня благодарю Вселенную за прожитый день, за свои успехи, говорю спасибо и за то, чего у меня нет, так, будто это уже осуществилось. Последний раз я упомянула там о любви…

Когда ленюсь что­-то писать, просто клею мотивационные стикеры. Я верю, что мысли материальны. Если правильно посылать их в космос, все сбудется. Но главное – делать это для себя, не во вред кому­то. И формулировать желания утвердительно, без частицы «не».

Вы там не просите Вселенную, чтобы она изобрела какой­то способ, чтобы вы могли добираться в Боливию мгновенно, а не за двадцать пять часов, как сейчас? Как давно вы были там?

Впервые за восемь лет я приехала в Боливию на прошлое Рождество.

За эти годы я почти не видела своих любимых боливийских родных. Поэтому, когда все решили собраться у бабушки на праздник, была счастлива. Хотя мы постоянно общаемся в группе «нашей семейной двадцатки» в WhatsApp, очень скучаем друг по другу.

Но, признаюсь честно, было волнительно возвращаться в Боливию, потому что я боялась, что мои воспоминания из детства не совпадут с реальностью. Но разочарования не случилось. Наоборот, я смотрела на пальму во дворе нашего дома, которая казалась мне гигантской, и думала: «Боже, какой я была маленькой».

Самым ярким воспоминанием детства было Рождество: на улице – плюс тридцать, в доме стоит праздничная елка, а во дворе – наряженная пальма. Мы сохраняли традиции, даже когда переехали в Украину. Но оживает дух Рождества только в Боливии, когда вся «двадцатка» собирается за большом семейным столом.

Сильнее, чем по своей дружной семье, я не скучаю ни по кому и как не представляла своей жизни без них, так и не представляю. Это мои настоящие и лучшие друзья, которые никогда не предадут и всегда поддержат.

Я наконец-­то смогла увидеть папу, три года назад он вернулся в Боливию. Много лет папа жил за границей и упустил время для общения со своими родителями. Когда мы вместе жили в Украине, мой боливийский дедушка умер, а у бабушки Глории случился инсульт. Папа не смог себе этого простить и уехал обратно – сейчас он ухаживает за бабушкой, работает инженером в аэропорту и читает лекции студентам в университете.
Мишель, скажите, побывав там, смогли ли вы понять, кто же вы больше – украинка или боливийка – и где ваш дом?

В моем сердце всегда будет два дома. В Боливии – мои латиноамериканские корни, большая часть моей семьи. Украина – моя вторая родина, здесь зазвучала моя музыка, здесь я нашла себя.

Фото: из личного архива Michelle Andrade /предоставлены MOZGI Entertainment

---

Впервые опубликовано в журнале “Караван историй”, ноябрь 2018

Смотрите также:

Надя Дорофеева и Позитив: «Между нами вспыхнула искра»

Певица INGRET: «Я не просыпаюсь каждое утро с целью стать звездой»

Ксения Мишина: «Я готова к новой любви»