Ольга Куриленко: «Я боялась, что мужчины не дадут мне развиться»

А как складывались ваши отношения с мамой?

С мамой мы были подружками, нам было хорошо вместе. В определенный момент люди думали, что мы сестры. Мама родила меня в 23 года. У нас это норма, а на Западе называется «молодая мать». А она еще и выглядела моложе своих лет, будто ей не чуть за двадцать, а едва семнадцать. Мне страшно нравилось, что нас считали сестричками.

Моя мама учитель, работала в школе, сначала вела начальные классы, потом получила второе образование и стала преподавать изобразительное искусство. Как педагог, она всегда настраивала меня на упорный труд. Только через учебу, любила говорить мама, ты чего­то достигнешь. Не будешь умной, не будешь хорошо учиться — ничего никогда не добьешься.

Это убеждение со мной также осталось до сих пор. Особенно насчет английского языка. Знание английского открыло мне дорогу. Крайне важно, приезжая в чужую страну, иметь возможность объясниться. Английский интернационален, он стал моим первым иностранным и очень помог на старте, мама была права.

Мама меня всегда направляла в сферу искусства, привила мне вкус к танцам, рисованию и музыке. Я ходила в художественную и музыкальную школы, на балет. У мамы была страсть к балету, она танцевала в свое время. Говорит, что мы вместе танцевали — когда она была беременна мной. А вот на драмкружок я попросилась сама.

Помню, однажды через стеклянную дверь актового зала я увидела, как репетируют дети из школьного театра. Я стояла как завороженная — мне так понравилось! Я к маме: «Хочу туда!» Она возмутилась: «Куда еще? У тебя уже вон сколько занятий, английский, уроки в школе. Еще и драмкружок ты не потянешь». Но я настаивала — хочу, и все тут! Хочу быть на сцене, как они!

Не помню точно, сколько мне тогда было, кажется, лет восемь, но сначала учительница, что вела драмкружок, мне отказала из­-за возраста, сказала, что надо подождать пару лет. И я терпеливо ждала. А буквально в свой десятый день рождения за руку потащила маму в драмкружок: пошли записываться! Теперь меня возьмут! И меня взяли.

Я еле успевала заниматься всеми своими делами, засыпала за столом, делая домашнюю работу. Очень уставала. Но сейчас думаю: как же хорошо, что все это было! Ведь полученные в детстве опыт и знания ты несешь в себе всю жизнь.

И теперь уже вы прививаете любовь к искусству сыну Александру…

Да, он у нас рисует, уже пишет красками на мольберте. И музыку любит — играет на пианино, а буквально вчера мы играли на барабанах. Сын ходит в «Маленькую музыкальную школу» в Лондоне, там занимаются совсем крохи. Он понимает ритм, поет. И уже актер. Не знаю, откуда в нем это — специально я его ничему не учила — но сын смеется и плачет по команде, а ему только два года исполнилось 3 октября.

Говорю ему: «Как ты смеешься?» И он хохочет. «Как ты плачешь» — и он плачет. Наверное, врожденный талант. Интересно, кем он будет по профессии? Он такой смешной! Понимает три языка, английский, французский и русский, говорит пока немного, но на всех трех, перемешивая слова.

Я начиталась, что именно в этом возрасте детский мозг все в себя впитывает как губка. Если взрослому, чтобы освоить новый язык, нужно сидеть и корпеть, то малышу это легко и просто. А раз так, я даю сыну все что могу, чтобы без напряжения. Для ребенка это игра, ему интересно. И я поддерживаю этот интерес максимально, насколько позволяет работа, потому что она, конечно, занимает много времени.

Получается, работой и саморазвитием вы заняты с детства. А как же простые радости — первая любовь, например?

Впервые я влюбилась года в четыре, в детском саду. Когда детей разделяли на пары, я стремилась оказаться вместе с мальчиком, который мне нравился, и при любом удобном случае держаться с ним за ручки.

А вообще я поздний цветок, мальчики меня очень долго не интересовали. Подружки постоянно влюблялись, а я не могла понять: что они находят в парнях? Мне было с ними неинтересно. Сейчас девочки уже в 16 мыслят как женщины, а я была ребенком в душе лет до 19–20 точно.

Не знала правил общения и соблазнения, не понимала, как нравиться, как одеться и себя преподнести. Я была так занята своей работой и своей карьерой, что оставила эту сторону жизни за скобками.

В моей картинке мира — и это тоже отличало меня от подружек — я не видела себя с мужем и детьми. Я хотела работать, а не быть замужем и кому­-то принадлежать. Я хотела быть свободной, развиваться и делать то, что я хочу, то, что мне нравится.

Перед глазами был пример подруг: одной нужно вернуться домой к определенному времени, потому что муж ждет. Другой надо идти в кино, которое ей не нравится, но смотреть придется, потому что так решил муж. И я не могла этого принять: если я не хочу, то и для мужа делать не стану.