Ян Флеминг – шпион, плейбой и писатель, создавший Джеймса Бонда

С 30 сентября в прокат выходит долгожданная новая картина о Джеймсе Бонде – “Не время умирать“. В этой связи все говорят об исполнителях главных ролей – Дэниеле Крэйге, Ане де Армас, Рейфе Файнсе. Но не менее яркой фигурой является человек, который придумал культового героя – Джеймса Бонда, шпиона, сердцееда и искателя приключений. А это был Ян Флеминг.

Это удивительно, но жизнь самого автора была еще ярче и головокружительнее, чем у его персонажа. Аристократ, который со школьных лет вляпывался в скандалы с женщинами. Талантливый журналист, работавший в сталинском Союзе – а это было поистине небезопасно. Отличный разведчик, принимавший участие в ряде авантюрных спецопераций во время Второй мировой войны. Он стал писателем, уйдя из спецслужб. Он женился лишь потому, что его женщина забеременела. А его пиарщиком по случайности стал Джон Кеннеди. “Караван историй” рассказывает о жизни британского писателя Яна Флеминга, которого многие считают прототипом самого агента 007.

---

«Простите, сэр, но мне очень, очень важно знать: это вы – Джеймс Бонд?» – прижав пухлые ручки к груди, прошептала женщина, словно сошедшая с полотен Рубенса. Она наблюдала за писателем с той самой минуты, как тот перешагнул порог ресторана.

Решив не обращать внимания, он заказал себе любимый коктейль – джин с мартини («помню­-помню: взболтать, но не смешивать!» – подобострастно заверил официант), отведал превосходной телятины, выкурил полдюжины сигарет. А она все смотрела, не сводя с него своих выпуклых глаз.

«Такая ни за что не отцепится, – подумал Ян и любезно ответил: – Увы, леди. Меня зовут Флеминг. Ян Флеминг». А сам в который раз подумал: да уж, слава – вещь весьма обременительная…

Книги Флеминга о Джеймсе Бонде были невероятно популярны еще с выхода в свет первого романа в 1952‑м. В 1961 году спрос на них взлетел до небес. Журнал «Лайф» назвал роман «Из России с любовью» одной из десяти любимых книг президента Джона Кеннеди. Эта новость разлетелась по всей стране — и Ян Флеминг тут же стал самым продаваемым автором криминальных романов в США.

Но то, что началось через год, после показа первой экранизации романа о Бонде, «Доктора Но», невозможно передать. Для миллионов людей этот фильм стал воплощением мечты. Агент 007 затмил собой даже «национального героя» Британии Шерлока Холмса.

— Вы написали уже одиннадцать романов о Бонде. Что или кто вас вдохновляет? — то и дело пытались докопаться до истины репортеры.

— Обычно книги пишут ради славы, удовольствия или денег, — с привычной иронией отвечал Флеминг. — Меня же вдохновляют только две причины, а третья, слава, не интересует.

Однако больше всего мир жаждал узнать, кто же является прототипом Джеймса Бонда. В конце концов этот вопрос Флемингу осточертел — и он «признался», что списал супер-шпиона с английского секретного агента Сиднея Рейли. Но не тут-­то было. Многие бились об заклад: Бонд — это портрет самого писателя!

В сходстве автора и его героя уверяли и дотошные критики, приводя в доказательство веские аргументы: и вымышленный, и реальный мужчина имеют шотландские корни и одно офицерское звание — коммандер. И Ян, и Джеймс учились в Итоне, любят омлет, кофе, изысканные блюда, крепкие напитки и сигареты. Оба питают страсть к азартным играм, шикарным автомобилям и красивым женщинам. Да у них совпадают даже рост, прическа и цвет глаз!

Флеминг же все отрицал. Да, Бонд – тот мужчина, о котором мечтает каждая женщина. От его образа жизни не отказался бы ни один мужчина. В том числе и сам создатель шпиона. И все же Ян Флеминг — не Джеймс Бонд!

— Что ж, будь по-­вашему, мистер Флеминг, — после долгой паузы пришла в себя рубенсовская женщина. — Тогда ответьте мне еще на один маленький вопрос — и я перестану вам досаждать: вы любите омлет?

Писатель мгновенно понял логику поклонницы.

— Примите поздравления, мадам — вы меня раскрыли! — засмеялся он и добавил: — Уверен, содержимое моего бокала вы тоже зафиксировали.

— О да, это «Веспер», его рецепт описан в вашем первом романе «Казино Рояль», — смутилась поклонница и протараторила: — Коктейль назван в честь сотрудницы британской разведки Веспер Линд — единственной женщины, которую вы, то есть Джеймс Бонд, любил по-­настоящему. Я тоже такой готовлю дома и никогда не забываю — «Взболтать, но не смешивать!»

Когда, взяв автограф, милая женщина удалилась, писатель почувствовал, что растроган. В такие минуты ему отчаянно хотелось, чтобы все огромное семейство Флемингов, считавшееся одним из столпов британского общества, находилось рядом и видело, как его любят и почитают. Никто из них даже мысли не допускал, что их «вечный студент» и «неудачник» прославится на весь мир. И эти унизительные ярлыки Яну пришлось носить все детство, юность и молодость…

— Ян Ланкастер Флеминг! А ведь недурно звучит, правда? — словно попробовав имя новорожденного сына на вкус, произнес молодой отец, Валентайн Флеминг, и склонился над женой, отдыхавшей после родов.

В спальне яблоку негде было упасть, хотя взглянуть на новорожденного пришли только самые близкие.

Глава рода и дед младенца Роберт Флеминг захотел увидеть внука первым: для этого его секретари с трудом смогли выкроить время в графике босса. Ведь Флеминг-­старший был основателем шотландско-­американского инвестиционного траста и торгового банка Robert Fleming & Co, контролировавшего сети американских железных дорог и англо­персидскую нефтяную компанию.

Отец младенца, Валентайн Флеминг, состоял членом парламента. А мать, Эвелин Сен­-Круа Роуз, слыла светской львицей и ужасной снобкой. Ее дед по отцу, сэр Филип Роуз, был юрисконсультом самого Дизраэли — премьер­-министра Великобритании. А дед по матери, сэр Ричард Квейн — ведущим хирургом Лондона и редактором знаменитого «Медицинского словаря».

У Эвелин были аристократические манеры, она играла на скрипке, писала акварелью. А в семействе Флемингов никто не имел особых способностей ни в музыке, ни в искусстве. Тем не менее, Роберт Флеминг считал выбор сына неудачным. Его избранница была чересчур легкомысленной, расточительной и тщеславной. Но препятствовать финансист не стал и сразу же после свадьбы щедрой рукой перевел на счет Валентайна четверть миллиона фунтов. Молодожены тут же приобрели несколько домов, в одном из которых и появился на свет Ян Ланкастер Флеминг.

Валентайн прекрасно понимал: Эвелин решила дать сыну второе имя лишь для того, чтобы напомнить всем простым смертным легенду о своем «царственном» происхождении. Ну как же, ее род пошел от герцога Ланкастера, сына короля Эдуарда Третьего! Это вам не то что «выскочки Флеминги».

— Вон как мирно посапывает, — заметила тетушка роженицы, разглядывая Флеминга­младшего в тончайших пеленках с монограммами. — Сразу видно — будет спокойным.

Похоже, эта мысль крепко засела в головах присутствующих. Потому что по мере того как Ян подрастал, родственники повторяли ее на все лады. С виду так и вправду могло показаться: Ян часами рисовал и строил замки из кубиков. И только Эвелин знала, что в тихом омуте… Если четверо ее сыновей сцеплялись клубком в драке, не стоило даже гадать, кто зачинщик , — разумеется, Ян!

А тут еще пресса… Валентайн начал строить политическую карьеру, и их семья, включая детей, стала объектом пристального внимания. А ведь у старшего, Питера, как назло, начались ужасные приступы колита. Эвелин охраняла бедняжку от газетчиков, словно наседка своих цыплят от коршунов, и тем самым вызывала бурную ревность Яна.

Как­то он закатил истерику прямо в ресторане. Пришлось выдворить его из-­за стола вместе с няней. И позднее, чем больше хвалили Питера за примерное поведение и учебу, тем сильнее Ян задирал старшего брата.

«Они словно кот с собакой. Что из этого выйдет, одному Богу известно», — жаловалась мужу Эвелин.

На этот риторический вопрос ответила Первая мировая война. Она унесла главу семейства прямо на фронт. Нет, члена парламента никто не принуждал воевать. Моки (так называли Валентайна в семье за пристрастие к курению, от Smokie) сам решил, что не имеет права отсиживаться, и присоединился к эскадрону королевского гусарского полка.

Оставшись с четырьмя детьми, Эвелин выбросила из головы снобистские замашки и по вечерам читала сыновьям письма отца, который трогательно заботился о них и призывал быть достойными продолжателями фамилии.

Чаще других он обращался к Питеру и Яну. Им, по стопам отца, предстояло поступить в одно из самых престижных учебных заведений Англии — Итон. Этот колледж уже пять веков был альма­матер многих видных британских политиков. Но чтобы туда попасть, одних миллионов было мало. Поэтому помимо французской гувернантки, воспитывавшей ее мальчиков, Эвелин наняла именитого профессора, а следом устроила их в подготовительную школу Дарнфорд — заведение, которое практически всем своим выпускникам выдавало карт­бланш на поступление в Итон.

Чтобы контролировать каждый шаг сыновей, Эвелин первым делом наладила контакт с директором школы, которого за глаза все называли Ти-Пи. Высокий британец с рыжими усами а-­ля Генрих VIII считал себя ярым поборником свободы. Хотя на самом деле обстановка в школе напоминала анархию, порядка не было и в помине.

Что же касается условий проживания, то они и вовсе ужасали: туалет — на улице, рацион– отвратительный, комнаты учеников похожи на казармы. Привыкнув жить в роскоши, Ян жаловался в письмах матери.

Зато с братом, прибывшим в Дарнфорд годом раньше, он перестал воевать. Чтобы поддержать сыновей, Эвелин регулярно отправляла им подарки. И когда Ти-Пи отбирал посылки, характер братьев проявлялся по­разному: Питер молчал, а Ян бунтовал, за что не раз бывал наказан.

Разумеется, в письмах отцу Ян и словом не упоминал о своих неприятностях, а хвастался, что пристрастился к гольфу. Валентайн же скрывал от сына ужасы войны и рассказывал фронтовые байки. Ян не мог дождаться, когда придет очередной конверт с фронта…

То майское утро было на удивление солнечным и не предвещало плохого. Ян начал сочинять очередное письмо отцу и вдруг услышал ужасный шум, а следом истошный крик матери. В испуге мальчик выскочил за дверь — и увидел, что гувернантка уводит маму под руку в спальню, а сбежавшаяся на крики прислуга скорбно вздыхает. Одна из женщин жалостливо погладила Яна по голове и заплакала.

«Наверное, папа ранен», — подумал мальчик. Но пришел дед, на котором лица не было, и сообщил внуку, что их Моки больше нет. А наутро газета «Таймс» напечатала некролог, подписанный будущим премьер­министром Англии Уинстоном Черчиллем, близким другом отца. Там сообщалось, что майор Валентайн Флеминг погиб как герой во время немецкого обстрела, и выражались соболезнования семье…

— Возьми себя в руки, детка, так и заболеть недолго! — пыталась вразумить любимую племянницу тетушка Эвелин. — Мыслимо, третий день голодаешь. Но ведь мужа не вернешь, а детям нужен присмотр. Да и о делах думать надо. Тебе ведь теперь придется самой заботиться обо всем. Ах, Моки, почему ты так рано нас покинул?

Эвелин всегда считала себя сильной и все же не могла подняться с постели. Вспоминала, перебирала в памяти трогательные моменты супружеской жизни, корила себя за дурацкие перебранки. Ну зачем она подчеркивала превосходство над Моки и кичилась своим происхождением, ведь он был прекрасным мужем и отцом! Впервые в жизни Эвелин страдала и не командовала домочадцами. Поэтому сыновья бродили по комнатам как неприкаянные, а прислуга стала еще тише тени.

И все же однажды Эвелин поднялась и, надев траурный наряд, пригласила в дом адвоката. То, что он сообщил, снова вывело женщину из равновесия. Оказалось, перед отправкой на фронт Валентайн подписал завещание, согласно которому в случае его гибели основная часть имущества переводится на имена сыновей. А жене отходит дом неподалеку от Хампстед-­Хит и назначается высокое содержание. Однако в случае повторного брака она лишается этих средств.

«Ай да Моки! Выходит, я тебя недооценивала, — мысленно обратилась к покойному Эвелин. — Оказывается, ты хочешь, чтобы я вечно оставалась твоей вдовой?» Но когда адвокат дочитал завещание, на лице властной женщины не дрогнул ни один мускул. В конце концов, муж не оставил ее в нищете. Что ж, скоро все увидят, как убитая горем вдова почитает покойного. И Эвелин установила в семье культ мужа. Отныне ее дети стали заканчивать молитву словами: «Дорогой Господь, позволь мне вырасти похожим на папу».

В том, что именно так и будет, честолюбивая миссис Флеминг не сомневалась — уж она постарается. И поскольку покойный считал, что Яна, как и его самого, ждет блестящая политическая карьера, Эвелин сделала все, чтобы мальчик поступил в Итонский колледж. Хотя порой тревога мешала ей спать по ночам.

Ян с детства доставлял ей немало хлопот. А когда превратился в подростка, его выходки стали невыносимы: он не признавал авторитетов, чужих уставов, не напрягался в учебе. Итон же гордился высоким уровнем подготовки и строжайшей дисциплиной. Справится ли со всем этим ее дерзкий, независимый и, что греха таить, безалаберный сын? Ох, похоже, проблем не миновать…

И Эвелин как в воду глядела. Едва ли не с первых месяцев учебы преподаватели стали докладывать миссис Флеминг о плохой успеваемости Яна, а от рассказов о его похождениях щеки бедной леди становились пунцовыми.

Разумеется, Эвелин проводила воспитательные беседы, но Ян продолжал вести себя как заблагорассудится и просил об одном — не сравнивать его с Питером, который стал сначала гордостью Итона, а впоследствии и Оксфорда.

Самого же Яна из всех дисциплин интересовали только литература и спорт. Он выполнял обязанности редактора школьного журнала и гордо носил титул «Победитель игр», данный ему за успехи в легкой атлетике. Что манило юного аристократа по­настоящему, так это женщины.

Его первым увлечением стала ровесница — дочь Ти-Пи, директора дарнфордской школы. А уже в Итоне юный ловелас завел скандальную связь с гувернанткой одного из учащихся. Этот факт переполнил чашу терпения дирекции, для которой Ян Флеминг за два года стал костью в горле, — и нерадивый студент был отчислен.

— Ах, какой стыд, какой стыд! — кудахтала тетушка Эвелин. — Прости, дорогая, но твой любимец — типичный infant terrible. Все его братья к чему­то стремятся: Питер пишет книгу, Ричард решил стать банкиром, Майкл — сделать карьеру военного. И только Ян… Но ты потерпи, не век же этот шалопай будет позорить наш род.

Эвелин не собиралась ждать у моря погоды, она предпочитала бороться за лучезарное будущее сына. На этот раз она устроила Яна в Королевский военный колледж в Сандхерсте. Военная муштра? Вот и прекрасно, это пойдет строптивцу на пользу!

Однако надежды опять не оправдались. На новом месте Ян не продержался и года. Муштра не мешала ему кутить, и терпение командования было на исходе. Когда же курсант Флеминг сбежал из казармы в самоволку к очередной красотке, ему приказали немедля покинуть колледж.

Получив уведомление о том, что Ян отчислен, Эвелин пришла в ярость. Семейный совет постановил: паршивца необходимо отправить куда­-то от греха подальше. К примеру, в Австрию. Но не в Вену, а в какой­-нибудь небольшой городок.

В итоге девятнадцатилетний Ян Флеминг оказался в Китцбюэле. Там, в частной школе, ему надлежало получить подготовку для работы в Министерстве иностранных дел Великобритании. То, что их вечный студент не имеет высшего образования, никого не смущало. Ян Флеминг должен стать дипломатом — и точка!

Оказавшись в «ссылке», Ян и подумать не мог, что новое место придется ему по душе. Но именно так и случилось. Здесь ему никто не ставил в пример ни героя­-отца, ни брата, который должен был вот­-вот прославить их род. А самого Яна воспринимали как молодого человека с хорошими манерами и неподражаемым британским чувством юмора.

Он был неизменно учтив, сыпал остротами; небрежно и вместе с тем элегантно носил свои дорогие наряды.

А как прилежно учился! Посещал лекции в университетах Мюнхена и Женевы, изучал немецкий, французский, русский. И при этом не заносился, а оставался веселым и невероятно общительным.

Супружеская чета, держащая школу, была в полном восторге от нового ученика.

Ян и сам не ожидал, что ощутит вкус к наукам и языкам. Прежней осталась разве что страсть к похождениям.

Проводя каникулы на Ривьере или горнолыжном курорте Сент­-Морица, он пускался во все тяжкие. Но когда сокурсники начинали строить планы на будущее, лениво думал: может, и себе зажить спокойно и размеренно? Однажды он даже сделал попытку, заключив в Женеве помолвку с прелестной Моник. Но когда мать настояла на разрыве отношений, не стал противиться. К тому времени молодой человек уже отчетливо понимал: любая рутина, в том числе семейная, подобна для него тихой смерти, а для жизни необходимы приключения!

Однако пока приключения оставались лишь грезами. По окончании школы Яну пришлось вернуться в Лондон и подать документы о приеме на работу в МИД. Этого от него ждали и мать, и все родственники. Но несмотря на свои несомненные литературные способности, Флеминг-­младший провалил экзамен по английскому.

— Дело дрянь! — с кислой улыбкой сообщил он приятелю, которого в тот же вечер пригласил в ресторан отметить свой очередной провал. — Единственным моим достоинством в глазах родственничков были способности к языкам. Но я и тут умудрился сесть в лужу. Теперь меня заклюют.

— А ты докажи им, что у тебя все в полном порядке! — сочувствуя веселому и щедрому другу, ответил приятель. — Как? Да хоть возьми — и устройся в газету репортером, у тебя же явный литературный талант и чутье журналиста.

И хотя совет был дан на хмельную голову, Ян ему последовал. И что же из этого вышло? Да­-да, он снова потерпел фиаско! На сей раз Флеминг­-младший сам расстроился — он не сомневался, что может стать прекрасным журналистом. И тут Эвелин в который раз вмешалась в судьбу сына. Она договорилась с сэром Родериком Джонсом, главой новостного агентства «Рейтер», о должности помощника редактора для своего ужасно незадачливого мальчика. Так Ян Флеминг сделал первый шаг на пути к писательской карьере.

Разумеется, это было не то, о чем он мечтал: мелкая репортерская работа не удовлетворяла амбиций. К тому же платили жалкие гроши, а Ян с детства был приучен ко всему самому лучшему, чего бы это ни касалось — еды, напитков, сигарет, костюмов, женщин.

Утешало одно: на этой работе он, авантюрист до мозга костей, ощущал себя как рыба в воде. Ведь в его обязанности входило описывать скандалы, проводить расследования и добывать сенсации.

Прошло четыре года. За это время дерзкий и неутомимый журналист Ян Флеминг завоевал такой авторитет, что руководство «Рейтер» отправило его в Москву в качестве специального корреспондента. Его задачей было освещать судебный процесс над шестью инженерами британской компании, которых ОГПУ обвинило в шпионаже против Советского Союза.

Оказавшись в сердце коммунистического колосса, Флеминг задумал еще одну авантюру, которая могла закончиться для него весьма плачевно, — отправил письмо Иосифу Сталину с просьбой дать ему интервью. Узнай об этом Эвелин, она бы вмиг поседела — коммунисты могли не просто выдворить ее сына, но и объявить шпионом. И тогда… Однако случилось невероятное: кремлевский курьер доставил в номер отеля Флеминга плотный пакет, в котором лежал лист бумаги, где был напечатан поистине дипломатический отказ. А в конце стояла личная подпись Сталина…

В промозглый, дождливый Лондон Флеминг вернулся разочарованным и опустошенным. Он вдруг отчетливо понял: журналистика не позволит ему вести жизнь, достойную истинного джентльмена: сенсации приходится добывать немыслимыми усилиями, а платят за это по-­прежнему гроши.

На субсидии деда Роберта рассчитывать больше не приходилось. Патриарх скончался, не оставив внуку и пенни. Ведь сколько ни убеждала Эвелин свекра завещать свое огромное состояние детям его старшего сына Моки, Роберт Флеминг отказал невестке. И умирая, все три миллиона фунтов оставил жене, а та разделила наследство между младшими внуками.

В итоге, сжав зубы, Ян бросил агентство и устроился в фамильный банк Cull & Co, где дядя Харткорт предложил племяннику должность финансиста. Платили в банке прекрасно. И вскоре 26­-летний Флеминг поселился в фешенебельном районе Лондона, недалеко от Гайд­-парка, начал устраивать рауты, коллекционировать книжные раритеты и, конечно же, усилил охоту на первых красавиц Лондона.

Однако следить за биржевыми котировками было нудно. Да и беспокойная натура не позволяла долго удерживаться на одном месте. Так что, поработав после банка биржевым маклером, Флеминг вернулся в свою стихию — журналистику. И в 1938‑м уже в качестве корреспондента газеты «Тайм» вновь оказался в Москве.

Пройдет полвека — и исследователи биографии знаменитого писателя станут гадать: а не тогда ли представители спецслужб взяли на заметку Яна Флеминга? Он не боялся риска, отлично владел языками, был холост и не прочь хорошо заработать. Никто достоверно также не знает, как именно тайное ведомство завербовало Яна Флеминга, но уже в 1939‑м он оказался на службе в военно­-морской разведке Великобритании. Вот тут Ян наконец­-то ощутил каждой клеткой: приключения начинаются!..

«Личный помощник начальника разведки Королевского военно­морского флота». Флеминг прочел название своей новой должности вслух и торжествующе улыбнулся. Служба в разведке его не разочаровала. Шефом Флеминга стал контр­адмирал Джон Годфри — тот самый, кого он впоследствии опишет как М, шефа агента 007.

Взрывной характер Годфри был известен всем, даже членам правительства, среди которых адмирал нажил немало врагов. И только Флемингу удавалось усмирять необузданность адмирала. Разумеется, Годфри быстро смекнул, какой ценный кадр попал в его руки, и сделал Флеминга посредником между разведкой и другими управлениями. Кроме того, выяснилось, что этот парень — непревзойденный мастер составлять отчеты, доклады и донесения. О нудных вещах и сухих фактах он умудрялся писать так, что те читались, словно рассказы.

С началом Второй мировой Флеминг и вовсе стал правой рукой Годфри. Казалось, война не пугала молодого разведчика, а подзадоривала. Ему нравилось все — от разработки кампаний дезинформации до оперативной работы. Но главное, что поражало видавшего виды адмирала, — это прирожденное умение лейтенанта разрабатывать спецоперации. Флеминг умудрялся изобретать такие уникальные методы, что Годфри диву давался. А еще он разыскивал секретные лаборатории, где немцы производили боевые ракеты, эвакуировал короля Албании, руководил сложнейшими заданиями.

Со временем слухи о незаурядном офицере вышли за пределы ВМФ Британии. И однажды Флеминга пригласили в США помочь американской разведке. Там ему довелось поработать со специальным представителем президента Рузвельта, полковником Донованом, и помочь в создании департамента, который позднее превратился в ЦРУ.

К концу войны Ян Флеминг стал настоящим профи в разведке. Но когда приятели начинали расспрашивать о подробностях его секретной работы, помалкивал и загадочно улыбался, пуская дымок дорогих сигарет. Да, во время войны он тоже позволял себе маленькие радости жизни…

Это была одна из последних секретных командировок. Укладывая вещи в баул, Флеминг испытывал непонятное волнение, даже азарт.

«Просто ты никогда не бывал на Ямайке. Да и улететь туда, где нет бомбежек и обстрелов, тоже хорошо», — объяснил он себе непривычное состояние. Но едва сойдя с трапа самолета, опешил — перед ним простирался чудо­-остров. В отличие от Лондона с его вечными туманами и дождями, на Ямайке светило солнце, зрели диковинные плоды, в воздухе носились пьянящие ароматы, а по улицам дефилировали темнокожие островитянки.

На следующий день, потягивая знаменитый ямайский ром, лившийся здесь рекой, Флеминг думал: а не это ли тот самый рай, о котором все говорят? Если так, он непременно будет жить в раю!

По возвращении в Лондон мечта о Ямайке не покидала. И Флеминг стал донимать своего лучшего друга, миллионера Ивара Брайса, продать ему хоть клочок своих владений на этом божественном острове. Как только Ивар согласился, в живописном заливе Санта­-Маргарита, прямо на берегу океана, началось строительство.

Пока оно шло, Флеминг перевелся в отдел политической разведки. Однако Ямайка манила к себе, словно знойная красавица. Противиться ее зову не было сил. Он подал в отставку и поселился в своем новеньком бунгало, которое окрестил «Золотой глаз» в память о спецоперации, которую сам же когда-­то планировал.

Его соседом оказался интереснейший человек — известный драматург, режиссер, актер и композитор сэр Ноэл Кауард. Они с Яном оба были холостяками, ценили иронию и крепкий кофе. И то, что Флеминг любил женщин, а Кауард — мужчин, не имело значения. Им было о чем поговорить, над чем посмеяться. Флеминг обожал вспоминать свою работу в разведке и однажды похвастался перед Ноэлом ручкой, стреляющей цианидом.

— Поразительно! — восхитился драматург, повертев опасную вещицу в руках. — Однако разведка в прошлом, не так ли? А что ты намерен делать дальше?

— Напишу роман — самый лучший из шпионских романов! — тут же озвучил Флеминг давно принятое решение.

И он написал. Правда, только по прошествии семи лет. А пока офицер в отставке наслаждался прелестями вольной жизни.

Он еще не успел нагуляться, как получил предложение от газетного магната лорда Кимсли возглавить международный отдел «Санди Таймс». Огромный оклад и возможность управлять работой корреспондентов всемирной медиаимперии прельщала. Однако самым весомым аргументом для Флеминга оказался последний пункт контракта: каждую зиму ему полагались три месяца оплаченного по самым высоким расценкам отпуска. Надо ли говорить, что эти чудесные месяцы он проводил на Ямайке?

Нехватки женского внимания опытный ловелас никогда не испытывал. Скорее, наоборот. Чего только стоила связь с Мюриэль Райт, дочерью члена парламента. В свои 26 белокурая Мю была не просто вызывающе красива и богата. Она была превосходной наездницей, лыжницей, игроком в поло. Несмотря на деньги отца, позволявшие удовлетворять любые капризы, сама зарабатывала огромные суммы продажей спортивной одежды собственной марки и рекламой купальников.

И вот такая удивительная девушка была без ума от Яна Флеминга. Она бегала за ним девять лет, была преданной и потакала всем его слабостям. А Ян без конца изменял ей. Не потому что Мю не блистала умом. Для Яна мозги никогда не казались главным достоинством женщины. Просто не любил — и все тут. А в 1944-­м, во время ночной бомбежки, Мюриэль погибла от куска штукатурки, который влетел в открытое окно и попал девушке прямо в висок…

Спустя три года Ян Флеминг уже вовсю наслаждался прелестями ямайских красоток. К тому же его частенько навещала леди Энн Розермер, супруга виконта Розермера. Они познакомились десять лет назад на роскошном французском курорте Ле­Туке, где Энн отдыхала вместе со своим первым мужем, лордом О’Нилом, а Ян предавался любовным утехам с разными дамами.

Двадцатитрехлетняя миссис О’Нил была мила, умна, независима, они принадлежали к одному кругу лондонской элиты. Однако сердце Яна не дрогнуло. Его привлекали женщины­вамп, а Энн была им полной противоположностью.

Но как­-то он возвращался с очередного свидания и увидел картину: лорд О’Нил приобнял жену за осиную талию и что­-то прошептал ей на ухо. В ответ Энн тряхнула копной темных волос, сверкнула зелеными глазами и рассмеялась так заразительно, что Ян тоже не удержался от улыбки. А вечером он поймал себя на мысли, что женщина, которая была совсем не в его вкусе, не выходит из головы. И хотя замужество дамы никогда не останавливало волокиту, он не потревожил покой миссис О’Нил.

Как ни странно, по возвращении в Лондон Энн тоже думала о новом знакомом. Пару раз они встретились случайно. А когда началась война и лорд О’Нил ушел на фронт, Энн стала бегать на свидания к Флемингу регулярно. Она искренне верила: Ян любит ее, но не хочет разрушать семью. И когда в 1944‑м получила известие о гибели мужа, стала ждать от возлюбленного предложения.

Однако Флеминг этого делать не собирался. Не будучи женатым ни разу, он был уверен: большинство браков не являются сложением двух человек, скорее, вычитанием одного из другого.

В итоге, поносив траур по супругу и погоревав по несбывшимся надеждам в отношении любовника, Энн вышла за виконта Эсмонда Розермера, владельца газеты «Дейли Мейл».

В отличие от Флеминга, Розермер был очень богат и мог обеспечить ей достойную жизнь. К тому же он искренне и страстно ее любил. Но когда Флеминг поселился на Ямайке, роман не только не угас, но и вспыхнул с новой силой.

— Все было предопределено, — шептала Энн подруге, глядя на работы модного фотографа, снимавшего звезд Голливуда. — Однажды мы с Яном столкнулись в ресторане, он туда зашел в один из приездов в Лондон.

Знакомых на выставке было множество, и миссис Розермер приходилось каждому говорить любезности или хотя бы мило улыбаться. Это ужасно раздражало. Ведь ей не терпелось выплеснуть наружу распиравшие чувства.

— Так вот, — продолжила Энн, едва они покинули светское мероприятие. — После замужества я изо всех сил старалась о нем забыть. А тут увидела — и пропала. Представь: ироничный взгляд, элегантный костюм, сигарета. И еще бог весть что, от чего у меня, как всегда, дрожь по телу…

Она поведала, что провела с любовником несколько дней и с тех пор совершает вояжи на Ямайку.

— А как же ты объясняешь это мужу? — сгорая от любопытства, спросила подруга, у которой еще никогда не было любовника.

— По­-разному. К примеру, говорю, что надо бы проведать нашего общего друга Ноэла Кауарда. Он как раз живет по соседству с Яном…

Все было именно так, как рассказывала миссис Розермер. Ее новое замужество прибавляло отношениям с любовником нотку пикантности. Но затем Энн поняла, что ждет от него ребенка, и объявила Яну, что готова хоть сейчас развестись с мужем. Однако из­-за преждевременных родов девочка умерла, а Энн впала в депрессию.

Когда же она окрепла, выяснилось, что муж прекрасно знал, кто был истинным отцом ребенка, но решил сохранить брак при одном условии: тайные встречи должны прекратиться. В ответ Энн потупила взор и вскоре… опять забеременела. В итоге виконт подал на развод. Но по­прежнему любя неверную жену, на прощание взял слово с Флеминга не бросать Энн и их будущего ребенка на произвол судьбы. Ян дал такое слово, но с горечью осознал: конец беспечной жизни, он снова влип в историю…

С тех пор как Энн поселилась на Ямайке, прошло совсем немного времени, но Флеминг уже испытывал дискомфорт. Энн то жаловалась на приступы тошноты, то заверяла, что готова прожить с ним в бунгало до остатка жизни, то требовала ответных признаний в любви. Чтобы развеяться, Флеминг стал часто купаться в море и даже пристрастился к дайвингу. А еще он стал чаще наведываться к Ноэлу Кауарду.

— Понимаешь, какая штука, — откупоривая бутылку джина, объяснял он Ноэлу, не имевшему опыта общения с дамами. — Мужчины хотят женщину, которую они могли бы включать и выключать, как свет в доме. А я ума не приложу, как выключить Энн. Больше того, совсем скоро я буду вынужден на ней жениться.

— И что же ты намерен делать с этим? — как всегда, вместо совета задал вопрос Ноэл.

— А помнишь, я тебе говорил о книге? Так вот, завтра — да-­да, завтра в семь утра и ни часом позже! — я начну ее писать. Это будет книга о шпионаже. Да что там, это будет лучший из всех шпионских романов в мире! — рубанул он нетвердой рукой теплый воздух. — Хочешь, заключим пари?

Но драматург не собирался спорить с соседом. Завтра Ян проспится — и забудет о своих фантазиях. А потом и все остальное как­-нибудь образуется.

Однако сэр Кауард ошибся. Встав на рассвете, Флеминг выпил чашку одуряюще крепкого кофе и вприпрыжку помчался к океану, который смыл с него остатки вечернего похмелья. Затем вернулся в бунгало и достал из комода новенькую портативную печатную машинку. Она была настолько мала, что печатать приходилось только шестью пальцами. Но не отступать же из­-за такой малости, подумал Флеминг и набрал первую строку «Казино Рояль» — романа, который перевернет всю его жизнь: «К трем часам ночи запах табачного дыма и пота становится невыносимым. Нервное напряжение игроков…»

Он еще лет пять назад твердо решил, что главный герой романа, в отличие от него самого, будет очень успешным. Нет, даже не так. Он будет совершенным во всех отношениях — мужчиной, которого невозможно превзойти, ему можно только завидовать.

Спустя несколько месяцев работа стала неотъемлемой частью ежедневного режима. Ян вставал на рассвете, писал две тысячи слов, потом шел заниматься дайвингом, завтракал, глотал чашку за чашкой крепчайший кофе, выпивал коктейль. Затем обедал на террасе, еще нырял и, наконец, закрыв бамбуковые жалюзи, снова принимался за работу. Он печатал стремительно, словно под диктовку. И закончив страницу, прятал подальше от глаз, боясь, что уничтожит взбредший на ум вздор.

Его герой был офицером МI­6 — секретной разведывательной службы Великобритании, агентом под кодовым номером 007, означавшим право на убийство при выполнении особых заданий. Он выполнял сложнейшие операции, сражался с террористами, но оставался безымянным. Флеминг перебрал больше сотни имен, но подходящего никак не находил.

Однажды он рылся в домашней библиотеке и наткнулся на «Практический справочник птиц Вест­Индии» под авторством орнитолога Джеймса Бонда. «Какое короткое и безликое имя! — посочувствовал бедняге Ян Ланкастер Флеминг. Но уже в следующий миг его осенило: а ведь таким и должно быть имя секретного агента – неярким, коротким, как выстрел, и вместе с тем мужественным!

18 марта 1952 года, через два месяца после написания первой строчки, Ян Флеминг положил последний листок романа «Казино «Рояль» в папку и на радостях прикончил целую бутылку джина. А спустя еще шесть дней вечный холостяк вступил в брак с леди Энн Розермер. Это случилось за несколько месяцев до рождения их сына Каспара.

Когда первый вариант романа был закончен, Ян дал черновик своему другу, писателю Уильяму Пломеру. Тот прочитал и ответил, что интрига отсутствует начисто. Тем не менее, отправил рукопись в издательство Jonathan Cape. Там отнеслись к роману без энтузиазма. Но Питер Флеминг, чьи книги там уже публиковались, уговорил напечатать роман младшего брата. В итоге 13 апреля 1953 года в Лондоне увидела свет первая книга о супершпионе Джеймсе Бонде.

Она была выпущена в твердом переплете с обложкой, разработанной самим Флемингом, по цене 10 шиллингов 6 пенсов. И улетела с прилавков так быстро, что издательству пришлось срочно печатать еще три тиража. Спрос не утихал весь год. Так в сорок пять лет к Яну Флемингу пришла слава.

А вот у тезки суперагента, орнитолога, наступили тяжелые времена. Ему без конца названивали девицы, досаждали репортеры, а дотошные читатели просили уточнить детали спецопераций. Отчаявшись, жена профессора написала Яну Флемингу гневное письмо. В ответ писатель пригласил супругов погостить на Ямайке, и конфликт исчерпался.

А вот семейная жизнь Флеминга не складывалась с тех самых пор, как они с Энн стали жить бок о бок на правах законных супругов. До Энн доходили слухи об интрижках мужа. Но однажды она узнала, что он уже давно поддерживает связь с одной из ямайских соседок. Это было уже чересчур — и Энн устроила грандиозный скандал:

— Я всегда знала, что ты высокомерен и эгоцентричен! Разве подобает женатому человеку вести разгульный образ жизни?

— Прости, дорогая, но до женитьбы на тебе я не был твердо убежден, что женщина всегда должна оставаться иллюзией, — ответил неверный муж.

От безысходности Энн завела в Лондоне роман с лидером лейбористской партии. Когда слух об этом дошел до Яна, он не расстроился. Жена имела полное право на ответную измену. К тому же этот факт ничуть не испортил писателю состояния счастья. Его книги выходили миллионными тиражами. Многие уже не представляли себя без историй о приключениях Джеймса Бонда. Творчеством Флеминга восхищался не только президент Кеннеди, но и глава ЦРУ Аллен Даллес.

Гонорары Флеминга росли с невероятной скоростью. В 1956 году, после выхода в свет очередного романа, он купил замок XVIII века недалеко от Лондона, а позже — поместье в две тысячи акров с настоящим дворцом.

Это был блестящий реванш. Как многие аристократы, Ян с детства имел доступ к самым дорогим благам жизни. Он ездил кататься на лыжах в Альпы, обедал в дорогих ресторанах, был членом самых престижных клубов, играл в гольф с самыми известными людьми своего времени. Но большую часть жизни его денег хватало разве что на карманные расходы.

Несмотря на это, лучший друг Флеминга Ивар Брайс, который мог позволить себе все, что только заблагорассудится, всю жизнь подражал Яну. Среди друзей старина Флеминг считался иконой стиля. Даже его посеревший от давности галстук из Итона производил фурор. А его сигареты с тремя кольцами на фильтре были предметом зависти даже для лондонских сибаритов.

Зато теперь Яну Флемингу не приходилось пускать пыль в глаза, у него на самом деле было все. Увлекшись подводным плаванием, он совершал экспедиции с Жаком Кусто, искал на дне морей пиратские сокровища и зарытые в земле клады и не отказывал себе ни в чем.

Казалось, так будет вечно. Но внезапно фортуна отвернулась от Флеминга — его новый роман «Доктор Но» критики назвали худшим из произведений о Бонде. А тут еще Энн вонзила нож в спину — назвала романы собственного мужа дешевой порнографией. И сердце писателя не выдержало — случился инфаркт.

Однако Флеминг не зря считал, что жизнь полосата, и его звездный час еще впереди. Однажды вечером ему домой позвонил Ивар Брайс и с ликованием воскликнул:

— Ты стоишь? Сядь, а лучше приляг. Час назад знакомый продюсер по секрету сказал мне, что в Голливуде собираются взяться за экранизацию твоих романов. Ты хоть понимаешь, что это значит? Поздравляю, дружище, ты всем утер нос!

Флеминг побоялся верить своим ушам. Но реальность превзошла слух — в Голливуде «под Бонда» даже была создана отдельная кинокомпания. Правда, к огромному удивлению Флеминга, продюсеры сделали ставку на опального «Доктора Но», а на главную роль утвердили никому не известного Шона Коннери. Но это был верный расчет.

Позже Флеминг посыпал голову пеплом за то, что поначалу был против участия Шона. Зато после пришел от актера в такой восторг, что наделил Бонда коннеровским чувством юмора.

Когда в октябре 1962-­го состоялся показ «Доктора Но», популярность писателя превзошла все мыслимые пределы. К тому моменту на счету Флеминга оказалось уже одиннадцать книг, но он не собирался прекращать работу. Однако все сложилось совершенно иначе…

Энн получила печальное известие первой. Боясь, что Яна хватит удар, именно ей родственники мужа сообщили, что 27 июля 1964 года умерла Эвелин Флеминг. Энн прекрасно знала: после того, как покойная свекровь купила дом на Багамах, она редко выезжала оттуда и в последние годы практически не виделась со своими сыновьями.

А все из­-за чего? Из­-за несчастной любви, будь она проклята! Еще в двадцатых у Эвелин завязался страстный роман с художником Огастесом Джоном. Но если она обожала своего живописца и мечтала выйти за него замуж, то Джон видел в ней только любовницу и богатую покровительницу. Уяснив, что он никогда не порвет со своими пассиями, Эвелин решила привязать художника к себе ребенком — и родила от него дочь. Это не помогло. И когда она наконец рассталась с Джоном, то всю свою любовь, заботу и средства стала отдавать Амариллис, а о четверых сыновьях словно забыла.

И все равно Энн не сомневалась, что смерть матери станет для мужа страшным ударом. Как ни крути, а именно Эвелин была для него главным двигателем в жизни. И Энн оказалась права. Открывшись ей впервые за долгие годы, Ян сбросил маску ироничного, неуязвимого джентльмена и со слезами на глазах признался, что только сейчас, после смерти Эвелин, понял: всю свою жизнь любил только одну женщину — мать.

Он сразу же заявил, что полетит в Англию на похороны, хотя врачи предупредили: эта поездка может плохо кончиться для него самого. Но Ян твердил, что хочет во что бы то ни стало проститься с матерью.

Энн это предвидела — муж всегда относился к своему здоровью наплевательски, Например, однажды она принялась уговаривать его отказаться хотя бы от курения. И что же?

— Расслабься, детка! — лениво процедил в ответ Ян и вылил остатки джина из бутылки в стакан. — Я не хочу жить, чтобы выжить. Я хочу жить на полную катушку! И потом, человек начинает умирать уже в тот момент, когда появляется на свет. Так что относись к смерти проще.

Сам он именно так и делал. Всю свою жизнь был заядлым курильщиком и большим поклонником алкоголя. Больше всего любил джин, и единственный компромисс, на который пошел по настоянию докторов, — иногда заменял джин на менее вредный для него бурбон. Не остановился Ян даже после инфаркта. А врачам врачам иронично улыбнулся:

— В юности гадалка предсказала, что я проживу до ста лет. А та бестия была не только чертовски хороша, но и невероятно прозорлива!

Однако предсказательница ошиблась — дни Яна Флеминга были сочтены. 12 августа 1964 года он отправился на ланч в гольф-­клуб, позже пообедал с друзьями. А вечером, дома, по привычке выпил стаканчик джина и закурил. Ощутив тяжесть в груди, он распахнул окно и рухнул в кресло. Но боль не прошла даже в больнице, где уже к ночи в возрасте 56 лет Ян Флеминг скончался. Это случилось в тот самый день, когда его сыну исполнилось двенадцать лет и ровно через две недели после смерти матери…

Энн Флеминг осталась жить с мыслью, что не сумела сделать Яна счастливым. А гибель их двадцатитрехлетнего сына Каспара от передозировки наркотиков окончательно ее подкосила. Энн начала пить и в 1981‑м скончалась. Так семья Яна Флеминга наконец воссоединилась на севенхэмптонском кладбище под простым каменным обелиском…

Книги о Бонде входят в список бестселлеров всех времен. А фильмы о секретном агенте в исполнении разных актеров продолжают выходить на экраны по сей день.

Бунгало Флеминга на Ямайке стоит до сих пор, а дом в Лондоне считается культурной памяткой. В 2008­-м, к 100­летию со дня рождения писателя, в Лондоне прошла выставка «Ян Флеминг и Джеймс Бонд». Она была названа так потому, что создатели перерыли все архивы, перечитали все письма, но так и не смогли разделить реальность и вымысел в жизни Яна Флеминга и Джеймса Бонда…

---

Впервые опубликовано в журнале “Караван историй” (апрель 2018)

Смотрите также:

«Не время умирать»: Дэниел Крейг и Ана де Армас в финальном трейлере 25-го фильма о Джеймсе Бонде (ФОТО и ВИДЕО)

День рождения Шона Коннери: жизнь эталонного Джеймса Бонда в фотографиях

Рэйф Файнс: враг Гарри Поттера и шеф Джеймса Бонда

Леа Сейду: наследница киноимперии, секс-символ и девушка Бонда