Сегодня, 4 июня, день рождения выдающегося архитектора Владислава Городецкого. Он повился на свет в 1863 году. Благодаря этому человеку в Киеве появились Дом с химерами, караимская кенаса, Художественный музей – здания, которые стали визитными карточками столицы.

Караван историй” исследовал жизнь Городецкого – и выяснил, какие тайны скрывал знаменитый архитектор. О чем могли бы рассказать его химеры, если бы заговорили.


Погожим июньским днем 1903 года у дома №10 на Банковой улице собралось едва ли не полгорода. Зрелище, представшее глазам киевлян, поражало воображение — и огромная разношерстная толпа гудела, словно растревоженный улей.

Всего в паре метров от входа в диковинный дом взволнованно шептались две хорошенькие гимназистки.

— Это не дом, а какой-то таинственный замок! Водосточные трубы — все равно что змеи. А эти жирафьи головы, выпирающие из стен, а слоновьи хоботы над подъездом! Смотри, а жабы-то, жабы — ну до чего натуральны! Так и кажется, что сейчас спрыгнут нам под ноги. Бр-р-р! — состроила уморительную гримаску одна.

— А ты обратила внимание на русалок, наяд и дельфинов? А вон, смотри — из пасти носорога льется поток воды… — шепотом произнесла другая. И добавила, прикрыв рот ладошкой: — Я слышала, дочка хозяина этого дома утонула. А он от горя потерял рассудок и создал всех этих чудищ…

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

— Ой, ну надо ж так все переврать! — всплеснув руками, бесцеремонно прервала разговор толстуха в холщовом переднике. — Да не было у хозяина никаких детей, милые! А дом он отстроил в память о своей усопшей жене. Только она вовсе не утопла, а сгорела от чахотки!

Не успела торговка завершить свою речь, как стоявшая неподалеку бледная дама в светло-зеленом муаровом платье побледнела еще больше и начала оседать на землю.

Женщины тотчас засуетились: одна брызгала в лицо сомлевшей дамы водой, другая подносила к ее носу нюхательную соль, третья прикрывала голову кружевным зонтиком. А бездомный мальчонка, пользуясь возникшей суетой, ловко выуживал из сумок сердобольных дамочек кошельки.

В другом конце толпы шла не менее горячая перепалка. Высокий седовласый господин в сердцах стучал тростью о землю:

— Да будет вам известно, этот дом — не что иное, как дерзкий вызов обществу: вот, мол, какой я рискованный и гениальный архитектор — возвел особняк прямо над обрывом!

— Помянете мое слово — с первым же дождем поплывет этот «кораблик» вниз, прямо на Фундуклеевскую! — злорадно подхватил реплику седого его приятель в чиновничьем кителе.

Из пролетки, как черт из табакерки, тут же выпрыгнул мужчина, чем-то напоминающий фокусника из цирка, и, услышав обрывок фразы, с ходу вступил в спор:

— Не поплывет! Говорят, архитектор даже заключил пари, что создаст в этом опасном и совершенно непригодном для строительства месте настоящий шедевр!

— Шедевр, говорите? — злобно переспросила проходившая мимо монашенка. — Козни дьявола — вот что это такое, а хозяин этого вертепа — безбожник и колдун!

С этими словами она сплюнула через плечо, трижды перекрестилась и засеменила прочь.

— Мрак и невежество неистребимы! — глядя ей вслед, с горькой иронией констатировал щегольски одетый господин. — А ведь на самом деле все просто и старо как мир: строительством этого особняка хозяин сослужил неплохую службу производителям бетона. И те, разумеется, щедро его отблагодарили.

— Да-да, вот и профессор рассказывал нам на лекции, что здание построено из цемента! А это, между прочим, абсолютное новаторство в архитектуре! — горячо подтвердил худосочный студент, державший под мышкой папку с чертежами. — Кроме того — вы не поверите, господа! — в этом доме одновременно и три, и шесть этажей. Три — если смотреть отсюда, со стороны улицы, и шесть — если зайти со двора. Неслыханно, гениально!

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

Толпа, то редея, то пополняясь, не расходилась до позднего вечера. И каждый спешил высказать свою версию происхождения диковинного дома. Хотя пролить свет на истинное положение вещей мог лишь единственный человек — автор и хозяин особняка, архитектор и художник Владислав Городецкий.

Однако он-то и не спешил опровергать молву. Как показывал его собственный опыт, слухи и сплетни способны приносить «жертве» немалую выгоду. Иногда он сам готов был приплатить тому, кто их распространял. А уж когда к нему обращались газетчики, и без того словоохотливый «ваятель» становился просто находкой для прессы…

Вскоре после открытия Дома с химерами (так с чьей-то легкой руки стали называть его особняк) Владислав Владиславович принимал у себя бойкого и весьма осведомленного репортера.

— Примите мое поклонение, господин архитектор! — восторженно озираясь, с порога запел тот дифирамбы. — Такого чуда Киев… да что там Киев — Европа еще не видела! Только, ради всего святого, не возражайте — дескать, Европу сразил Гауди. Ваш покорный слуга — страстный поклонник исключительно Владислава Городецкого!

— Ай да льстец, ай да угодник! — шутливо погрозил пальцем архитектор. — Впрочем, проходите, присаживайтесь. А ты, Дуняша, подай-ка гостю чаю да своей изумительной вишневой наливочки! — обратился он к горничной.

— Кстати, насчет Антонио Гауди, — вновь обернувшись к газетчику, словно невзначай обронил Городецкий. — Да будет вам известно, сей без сомнения талантливейший зодчий служил чертежником и выполнял множество других мелких работ под началом моего близкого друга и соавтора — скульптора Элио Саля.

— Вот так новость! Ну да бог с ним, с Гауди. Предмет моего живейшего интереса — ваша персона. Если позволите, я бы хотел начать с истории старинного рода Городецких. Она ведь, насколько мне известно, полна слухов о героизме ваших предков? — с почтением вопросил газетчик и попал прямо в яблочко.

Владислав Городецкий

Городецкий, точнее Лешек Дезидерий Владислав Городецкий, гордился своим благородным происхождением. Один его дед был знаменитым этнографом, другой участвовал в польском восстании, а отец спустя тридцать лет даже возглавил отряд повстанцев. Однако повстанцы были разбиты, а родовое имение Городецких конфисковано. Оставшись без средств, некогда богатые шляхтичи даже не смогли выкупить герб, назначенный им польским сеймом.

— Однако я твердо намерен вернуть своему роду былое величие! — горделиво приосанившись, заметил Владислав Владиславович.

— А позвольте полюбопытствовать, как вам удалось получить столь блестящее образование? — поинтересовался репортер, попивая вишневую наливку куда охотнее чая.

— Я родился в Винницкой губернии. Но способности к рисованию и страстная тяга к искусству появились в Одессе. Точнее — в реальном училище при лютеранской церкви, куда меня отдала мама, — в который раз стал излагать факты своей биографии рассказчик. — Затем я поступил в Императорскую академию художеств в Петербурге — заведение насколько солидное и престижное, настолько же и консервативное. А я вовсе не был намерен придерживаться строгих канонов в искусстве. Вот и уехал в Киев…

Знаменитый архитектор благоразумно умолчал о том, что истинная причина его переезда заключалась в другом. В том далеком 1890 году ему, не в меру амбициозному юноше, больше всего на свете хотелось признания, славы и яркой жизни. И Киев мог ему это дать.

Будучи хоть и молодым, но весьма расторопным, Владислав выяснил, что город переживает строительную лихорадку. Земля в центре раскупалась по баснословным ценам. На месте старых построек как грибы вырастали особняки, доходные дома, храмы. И заказы сыпались на архитекторов золотым песком. Удручало одно: в Киеве имя Городецкого ни о чем не говорило.

— Чтобы зарекомендовать себя, мне приходилось хвататься за любую работу, — продолжил рассказ архитектор. — Я сооружал усыпальницы для богатых людей, погреба с холодильными комнатами, деревянный павильон в усадьбе Киевского отдела Императорского общества правильной охоты…

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

— Ретирады — тоже ваших рук дело? — с деланным простодушием глянув в глаза именитому собеседнику, уточнил прыткий газетчик.

Но Городецкий достойно выдержал удар:

— Вы правы, уважаемый. Я занимался постройкой городской канализации и отхожих мест — ретирад, как деликатно вы изволили выразиться. И у меня это прекрасно получалось — я ведь не только художник и архитектор, но еще и инженер!

Обрезая и раскуривая сигару, Владислав про себя негодовал: «Лицемер, бумагомаратель! Вздумал поддеть уборными! А что же ты не спросишь, как это мне, вчерашнему выпускнику, поручили довести до ума Городской музей древностей и искусств?»

Над этим солидным проектом работал архитектор из Санкт-Петербурга. Но когда ему сообщили, что фасад здания должен выходить на Царскую площадь, а не на Александровскую улицу, как планировалось, он быстро ретировался. Зато Городецкому сложная работа лишь добавила азарта.

Не остановило его и то, что оргкомитет Общества любителей древностей, на чьи средства строился музей, собрал лишь половину нужной суммы. Городецкий умудрился построить музей так, словно не знал никаких ограничений в капиталах: роскошный фасад, античные колонны, портик, вычурная лепнина и два огромных льва у лестницы… Городские власти пришли в полный восторг, и Владиславу доверили надзор за строительством костела Святого Николая на Большой Васильковской.

Эскизный проект этого здания разработал студент Института гражданских инженеров некий Станислав Воловский. И поначалу Городецкий лишь вносил свои правки: украшал фасад шпилевыми башнями, скульптурами, круглым окном-«розой». Но сооружение костела длилось целых десять лет, и Владислав Владиславович настолько увлекся, что стал финансировать проект вместе с графами Владиславом Браницким, Юзефом Потоцким и другими деятелями католической общины Киева.

Костел святого Николая

Солидные пожертвования позволяли использовать доселе невиданные в Киеве материалы и технологии. В итоге костел стал едва ли не самым элегантным сооружением города и одной из самых известных работ Городецкого.

— Говорят, во время стройки вам чудом удалось избежать каземата? — с преувеличенным сочувствием закачал головой гость.

Очередной беспардонный вопрос щелкопера окончательно вывел из себя обычно уравновешенного Городецкого. Тем более что история с гибелью рабочего стоила ему немало бессонных ночей. Молодой неопытный парень сорвался с лесов и разбился насмерть. А поскольку ход строительства контролировал Городецкий, его и обвинили в случившемся. Разразился громкий скандал. Газеты захлебывались статьями о «сомнительном профессионализме модного и чрезмерно экстравагантного архитектора». А в полиции его едва не довели до сердечного удара.

— Спору нет, господин Городецкий, в городе вы — фигура знатная. Однако это вовсе не значит, что убийство на стройке… Да-да, я не оговорился — убийство! — багровел дородный полицейский, — останется безнаказанным. Против вас возбудят уголовное дело, также будет взята подписка о невыезде.

— Не забывайтесь, сударь! — горячился Городецкий. — Вы игнорируете очевидный факт: рабочий погиб по собственной неосторожности. Стало быть, я требую повторной экспертизы!

В конце концов экспертиза состоялась и с Городецкого сняли все обвинения. Но реабилитация стоила ему немало ­нервов. Хотя и научила тому правилу, что любой скандал работает на успех и славу.

К счастью, его профессиональное реноме не пострадало. И к весомому списку работ, куда входили машиностроительный и сахарный заводы, мавзолей графов Потоцких, а также молельня для общины караимов, построенная по заказу киевского табачного магната Соломона Когена и напоминающая дворцы из сказок «Тысяча и одной ночи», добавлялись все новые заказы.

Караимская кенаса. Сейчас здесь расположен Дом актера. 1900 г., архитектор – Владислав Городецкий

— Если не возражаете, Владислав Владиславович, я бы хотел перейти к самой интересной части вашей творческой биографии — Дому с химерами, порог которого мне сегодня посчастливилось переступить, — подобострастно склонил голову настырный газетчик. — Что за люди здесь обитают? Откуда такое изобилие зверья и морских тварей? Что скрывается во дворе и подвалах?..

«Psia krew! Да ты пытаешься устроить мне настоящий допрос!» — хотелось гаркнуть Городецкому. Однако вслух он произнес:

— На сегодня довольно! Мы с вами недурно потрудились, продолжим как-нибудь в другой раз, — и решительно поднялся с кресла. — Robota nie zajac, w las nie ucieknie. Честь имею!

— Да-да, я понял: работа не волк, в лес не убежит! — сообразив, что его вежливо выставляют за дверь, подхватился репортер и заспешил к выходу…

А нахмурившийся Владислав Владиславович попросил бонну привести в гостиную сына и дочку — маленькие Владислав и Хеленка действовали на его душу словно бальзам.

Весело гомоня и смеясь, дети появились в сопровождении своей мамы Корнелии-Жозефины. «До чего же она хороша!» — в который раз подумал архитектор, глядя на изящную, как статуэтка, жену.

— Лешек, дорогой, надеюсь, ты не забудешь выполнить мамину просьбу? — заворковала Корнелия, когда дети, вдоволь навозившись с папенькой, ушли в свою комнату.

Дворец в Тегеране. Архитектор – Владислав Городецкий

Напоминание было излишним. Владислав прекрасно помнил обещание отвезти свою не по годам деятельную тещу на первый в Киеве пивоваренный завод, коим сама Корнелия Францевна Марр и владела.

— Не волнуйся, дорогая! Я даже помню, что сегодня твои родители приглашены к нам на обед. Ты уже решила, в какое платье переоденешься ради такого важного события? — пошутил он.

Но Корнелия приняла шутку всерьез.

— Пожалуй, надену муслиновое, с высоким воротом-стойкой, из ателье Миндлина — его крой мне идеально подходит. Хотя нет, наряжусь-ка я в бежевое, с бантами цвета морской волны, сшитое по твоему эскизу! Мне кажется, ты лучше самого Пуаре знаешь, что сегодня модно и, главное, что мне идет.

— Ох и умеешь же ты подольститься, mon cher! Нет, мне, ­разумеется, приятно сравнение со знаменитым французом. Однако не забывай: твой муж не модельер! — усадив жену на колени, нежно произнес Владислав, дотронувшись кончиком пальца до ее носика.

— Ах да, ты же у нас — ювелир! — обхватив мужа за шею, включилась в игру Корнелия.

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

— Глумишься? Если по моему дизайну и сделали кое-какие броши и прочие безделушки, это еще не значит, что я сменил профессию. А ты, голубушка, верно, хотела б, чтобы я всерьез занялся женскими штучками?

— Почему бы и нет?! Тогда твоя жена была бы самой модной дамой нашего королевства!

Корнелия с удовольствием продолжала шутливую перепалку. Хотя прекрасно осознавала: в мужья ей достался абсолютно неординарный и чрезвычайно талантливый человек. Да, Владислав — истинный щеголь, франт и большой любитель эпатажа. Он обожает ошеломлять общество. Едва ли не первым в Киеве приобрел автомобиль. Да еще какой! Невероятно модное ландоле с открытым верхом, сверкающее лаком, серебром и красным деревом.

Когда ее Владислав — высокий, статный, с пикантно закрученными вверх усами — надел водительские очки, длинный шарф, кожаное пальто и шнурованные ботинки с высоким голенищем, на голову водрузил кепи, а на плечо усадил любимую ручную макаку и в таком виде впервые выехал на Крещатик, вокруг мгновенно образовалась толпа зевак. Не меньше народа собралось поглазеть и на то, как Владислав решил подняться с первыми киевскими авиаторами в небо. Уж сколько было пересудов!

Да, мужа так и тянет пробовать что-то новое. Он моделирует костюмы и обувь не только для нее самой, но и для театра Соловцова, соседствующего с их особняком; обожает делать гравюры и ширмы для дам; пишет дивные акварельные пейзажи, которые приобретают даже солидные коллекционеры.

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

Жизнелюбие Владислава бьет через край. Он щедр, легок на подъем, рискован, неутомим, изобретателен. И как истинный художник, способен ценить красоту в любом ее проявлении. Неудивительно, что ее муж — кумир и тайная греза многих дам. Корнелия допускала, что у него случаются романы. Однако Лешек ни разу не дал ей повода почувствовать себя обманутой. Напротив, относится с таким обожанием, что поражается даже ее собственная мать…

— Ну вот, чаровница, из-за тебя я едва не опоздал на встречу с тещей! — взглянув на часы, воскликнул Владислав и умчался как ветер.

А спустя полчаса он уже галантно распахивал дверь своего ландоле перед тещей. Заметив, как шикарное авто совершает круг почета перед ее домом на Куреневке и из него легко и
изящно выпрыгивает зять, Корнелия Францевна не могла скрыть горделивой улыбки: «Светский лев, бонвиван, красавец! А уж как любит Корнелию-Жозефину! Нет, право, ей остается только благодарить Небеса за такого чудесного мужа!»

В столь приподнятом настроении Корнелия Францевна прибыла на завод, а затем и к дочери, где ее уже поджидал супруг — купец первой гильдии Иосиф Иванович Марр.

Обед прошел в благостной семейной атмосфере. За консоме с профитролями и паштетом из кролика они обсудили прихоти моды и архитектуры, обговорили премьеры театрального сезона, послушали, как Хеленка исполняет мазурку на фортепиано и дуэтом с братом поет веселую тирольскую песенку. Разошлись, уже когда на дворе окончательно стемнело.

Проводив гостей, хозяин дома пожелал доброй ночи жене и детям, еще немного почитал в своем кабинете и отправился в спальню…

…Как только небо покрылось свинцовыми тучами, город утонул во тьме, а Дом с химерами погрузился в тишину. Но стоило часам пробить полночь, как все вокруг преобразилось. Огромная полная луна осветила таинственное сооружение — и чудища встрепенулись, зловеще захлопали каменными крыльями и взмыли в мрачное небо. Пытаясь догнать их, Владислав побежал вдоль обрыва. Но его руки тут же оплели мокрые водоросли, ноги обвили змеи, глаза залил холодный пот. Химеры растворились в небесах. Может, они сгинули навеки? — с отчаянием подумал он. Однако в этот момент первые лучи солнца коснулись земли — и Владислав увидел, как бетонные твари вновь облепили стены, углы и крышу дома. Его дома. В ужасе он закричал и…

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

— Лешек, миленький, очнись! — встревоженно тормошила мужа Корнелия.

— Jezus Maryja! — простонал Владислав и рассказал, какой кошмар ему приснился.

Реакция жены его поразила, словно гром среди ясного неба:

— Я не хотела тебя расстраивать, Лешечек, но раз уж ты об этом сам заговорил… Нечто подобное я порой ощущаю и днем. Все эти жуткие рога, черепа, мерзкие жабы, спруты, тонущие корабли вызывают у меня тоску и дурные предчувствия. Я никак не могу привыкнуть к этому дому. Милый, ты только вдумайся в название: Дом с химерами! Разве к химерам можно привыкнуть?

Владислав был ошеломлен. Он-то не сомневался, что построил дом-диковинку, драгоценную безделушку, радующую его жену не меньше изумрудов и бриллиантов, которые он ей без конца преподносил. Именно здесь он надеялся дождаться старости и в окружении внуков и правнуков уйти на вечный покой. И что же он слышит?

А ведь как хорошо все начиналось!..

Солидные успешные проекты принесли Городецкому достаток и славу. Его имя гремело не только в архитектурных кругах — он стал вхож в великосветское общество города. Однако всего этого ему по-прежнему было мало. Неутоленное ­тщеславие призывало сотворить нечто невиданное — такое, что всколыхнуло бы весь Киев. «Может, построить дом для своей семьи? — задумался архитектор. — Да такой, чтобы все ахнули от изумления!»

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

После долгих поисков он нашел участок под строительство — казалось бы, совершенно для этого непригодный. Мало того что земля располагалась на крутом склоне Печерских холмов, так еще и перепад высот был просто недопустим. В довершение ко всему участок помещался на берегу осушенного Козьего болота и был запрещен к застройке. Однако трудности Владислава никогда не пугали. Он готов был биться об заклад, что осуществит задуманное.

С таким настроением погожим апрельским днем 1901 года он и пришел в ресторан «Маркиз» — излюбленное место встреч киевских архитекторов. Там его ждали двое знаменитых коллег: Александр Кобелев и Владимир Леонтович.

— Господа, у меня новость: я приобрел участок земли на крутом откосе по улице Банковой, — переходя к своему любимому десерту — горячему шоколаду с миндалем и корицей, — сообщил Городецкий. И заранее предвкушая изумление на лицах коллег, добавил: — Собираюсь соорудить там огромный особняк.

Архитекторы сперва застыли, затем переглянулись — дескать, ну да, забавная шутка. А когда поняли, что их собеседник серьезен, потеряли дар речи. Первым опомнился Кобелев.

— Подобная идея могла прийти в голову только безумцу, — заметил он и приложил руку ко лбу Городецкого.

— Ах так? Тогда предлагаю пари: ровно через два года я предъявлю вам этот дом в полной готовности! — торжественно заявил Городецкий.

Вечером, наслаждаясь ароматной сигарой в своем кабинете, он продолжил воображаемый разговор с архитекторами: «Полагаете, я глупец? Э нет, господа!»

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

На самом деле «бросовая» земля оценивалась очень недорого. Обратившись в домостроительное общество, которому принадлежал надел, и получив добро, Городецкий задумался: «А ведь если удастся построить особняк в самом центре города, то вскоре этому зданию цены не будет!» — и решил приобрести и соседний надел. А то, не ровен час, объявится еще один смельчак и построит рядом свое жилище. Нет, особняк Городецкого должен стоять над обрывом в гордом одиночестве и величии!

Жаль только, затратное это дело — два участка, да еще и строительство дома. «Ну да ничего, часть особняка буду сдавать внаем», — решил Владислав и успокоился.

Два года пролетели в бесконечных хлопотах. Зато в установленный день и час он демонстрировал дом вконец сраженным участникам пари. Момент триумфа Городецкий приурочил к своему сорокалетию, закатив по такому случаю царский пир. Шампанское, бургундское, водка и коньяк лились рекой. А гвоздем программы стал зажаренный на вертеле вепрь.

— Что ж, я проиграл подчистую! Сей дом, как и его хозяин, достойны восхищения. Снимаю шляпу! — поздравляя юбиляра с двойным праздником, признал Кобелев.

— Дом-то, может, и несколько странный, — заметил в ответ невероятно польщенный Городецкий. — Зато не найдется в Киеве человек, который не остановит на нем свой взгляд.

И он как в воду глядел. К странному Дому с химерами сразу же потянулись толпы зевак и вереницы гостей. Смотреть им было на что. Это был первый дом в Киеве, построенный при помощи цемента. Как совладелец цементного завода под Киевом, Городецкий бетона не жалел. Скульптуры рыб, животных и всевозможные украшения на фронтоне были бетонными. А внутреннее убранство дома многократно превосходило наружное…

Рисуя эскизы, Владислав представлял, как по белым мраморным ступенькам поднимается его прекрасная Корнелия, — и обрамлял парадную лестницу сказочными птицами. Вспоминая, как она любит заморские фрукты, украшал потолок ананасами. А вызывая в воображении бал на сотню гостей, сооружал холл в виде морского царства с огромным спрутом и фантастическими рыбами, увитыми водорослями. Кстати, водоросли он увенчал цветами, в которые вмонтировал лампочки.

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

И если все скульптурные украшения вместе с эскизами он отдал на откуп своему другу, скульптору Саля, то всяческими техническими новшествами занялся сам. Однажды пригласил в гостиную Корнелию и попросил ее нажать на кнопочку у камина. Жена исполнила просьбу — и, услышав непонятный шум, испуганно вздрогнула. А Владислав захохотал как ребенок: «Глупышка, да это же из подвала на специальном лифте к нам поднимаются дрова!»

Однако прелестями этого дома наслаждалась не только семья Городецкого. Как и планировал хозяин, свой особняк он превратил в доходный дом. В то время сдавать квартиры внаем было таким прибыльным делом, что им не гнушались даже именитые горожане. Удивительные апартаменты архитектора оценивались дороже других квартир, однако отбоя от постояльцев не было.

Он никогда не забудет, как показывал дом своим первым жильцам.

— Вот здесь у нас ледник. Каждой семье предоставляются холодильник и винный погребок, — водил он по подвалу молодую пару. А те переглядывались, не веря своему счастью. — Еще имеются конюшни с комнатами для кучеров, сарай для экипажей, прачечная. А во дворе я устроил декоративный сад, фонтаны, альпийскую горку и… коровник.

— Коровник?! Вы, должно быть, шутите? — надула прелестные губки молодка. — Однажды я побывала в деревне и теперь знаю, как пахнет этот… как бишь его? — навоз!

Услышав, что благодаря правильному расположению коровника неблагородный запах не ощущается, она захлопала в ладоши:

— Ура, я обожаю по утрам пить кофе со свежими сливками, правда, Феденька? Умоляю тебя, давай поскорее сюда переедем!

Дарить людям радость Городецкому было приятно. А уж для своей семьи он и вовсе расстарался. В их огромной квартире под номером три расположил две гостиные, свой кабинет, будуар Корнелии, супружескую спальню, детскую, столовую, кухню, ванную, два туалета. Еще по комнате — гувернантке, кухарке и лакею, да плюс ко всему — посудомоечная и две кладовые. Благодаря расположению дома на нескольких уровнях, солнце заглядывало в окна весь день, но духоты не ощущалось даже в сильную жару — мощные стены сохраняли прохладу.

Словом, он все продумал так, чтобы жене и детям жилось комфортно. Хотя, может, Корнелия права и он действительно перестарался с охотничьей темой? Но ведь и для своих фантазий нужно было оставить немного места! Вот он и изобразил на одной из стен богиню охоты Диану с псом. В центре композиции разместил свою охотничью шляпу, а вокруг — черепа, оленьи рога, птичьи чучела и прочие охотничьи трофеи. Эти предметы тешили гордость Городецкого и навевали самые приятные воспоминания…

Национальный художественный музей Украины, архитектор – Владислав Городецкий

…Он уже сейчас и не вспомнит, когда впервые взял в руки ружье. Кажется, страсть охотника жила в нем всегда. И потому по приезде в Киев Владислав с азартом принялся за проект тира и павильона в усадьбе Киевского отдела Императорского общества правильной охоты. Членами отдела числились бароны, генералы, купцы, промышленники. А вскоре к ним присоединился и сам Городецкий.

Он часто любил рассказывать Хеленке и Владиславу о своей первой большой охотничьей экспедиции в Ленкорань Бакинской губернии, где одним выстрелом уложил леопарда, а также о приключениях в Закаспийском крае. Там, в зарослях камыша, он сразил огромного дикого кабана, чем потряс местных охотников. Ведь далеко не каждому из них выпадала такая редкая удача. А вот о том, как охота за снежным барсом на Алтае едва не закончилась для него трагически, Городецкий помалкивал. Он предпочитал оставаться любимцем Фортуны даже в глазах собственных детей.

В сущности, в тот 1903 год все так и было. Не успел отгудеть пир в честь открытия особняка, как произошло еще одно чрезвычайное событие. Его, Владислава Городецкого — простого смертного, хотя и далеко не бедного человека, — избрали пятнадцатым Почетным членом Киевского отдела Императорской охоты. Остальные четырнадцать были высокородными вельможами: Великий Князь Николай Николаевич, принц Ольденбургский, гофмейстер Двора Его Величества князь Репнин, обер-егермейстер того же двора Николай Балашов, сенаторы, генералы…

— Этой высокой чести Владислав Владиславович удостоился за большие заслуги перед нашим Клубом, — торжественно отметил на банкете хранитель музея. — Он приходил на помощь Отделу своими ссудами, приносил в дар музею — им самим же и основанному! — десятки шкур, рогов, чучел животных и птиц. Многие из этих трофеев — диковинная черная белка, утка-мандаринка, барс, дикобраз — представляют большую редкость…

— Кроме того, господин Городецкий является членом охотничьих обществ не только России, но и Польши, Великобритании, Франции и заслуженно слывет одним из лучших стрелков Европы. А каким авторитетом пользуются его газетные статьи по кинологии! — продолжил чествовать новоиспеченного Почетного члена ответственный секретарь отдела.

Это был звездный час Городецкого. Его стали называть «Ваше высокородие», что по существующей табели о рангах соответствовало званию генерал-майора. После Дома с химерами он стал одним из самых модных и дорогих архитекторов. К нему пришла громкая слава. В Евпатории он построил себе виллу, в Симферополе — собственный завод углекислоты и искусственного льда. А потом решил соорудить нечто особенное — плавающую дачу Сафари.

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

— Charmant, mon chéri! Très bien! — то и дело восклицала Корнелия, расхаживая по павильону в мавританском стиле, покрытому кружевной резьбой. — Как здорово ты придумал с этими зонтиками, скамьями и цветниками на палубе! О, да тут у тебя и библиотека, и кухня, а каюты обставлены по последней моде!

— Между прочим, Сафари оборудована водопроводом и электричеством. А по воде ее перемещает моторная лодка с двигателем знаменитой германской фирмы Mercedes. — Городецкий нахваливал свою любимую «игрушку», словно гордая мать — дитя.

Привычку окружать себя роскошью он перенял у графа Юзефа Потоцкого, с которым поддерживал дружеские связи многие годы. Однако ему постоянно не хватало капиталов. Строительная лихорадка в Киеве прошла, о возведении дворцов и храмов уже не шло и речи. А ведь жизнь на широкую ногу, привычка преподносить дорогие подарки жене, друзьям и особенно страсть к дальним охотничьим экспедициям изрядно опустошили его тугой кошелек. А тут еще это ограбление!..

Той жаркой августовской ночью они спали так крепко, что не услышали, как воры пробрались в дом через черный ход и выкрали все, что им приглянулось.

— Ироды окаянные, унесли все столовое серебро! — причитала Дуняша. — Батюшки-светы, да они и ваш кабинет испоганили, Владислав Владиславыч! Глядите, все ящики перерыли.

Пройдясь по кабинету и обнаружив пропажу серебряного ножа для обрезания сигар и застывшего в прыжке бронзового льва — подарок коллег по Клубу охотников, — Городецкий помрачнел. Но когда увидел, что исчезли и золотые жетоны — память о его победах в стрельбах, — пришел в ярость. А тут еще рыдала Корнелия:

— Какой кошмар! Они ведь могли насмерть перепугать детей!

— Успокойся, дорогая, все уже позади. Я вызвал полицию. Думаю, грабителей непременно найдут. Вне всяких сомнений, один из них хорошо знал расположение комнат в нашем доме и места хранения ценностей, — рассуждал он. И был прав. Вскоре полиция задержала их бывшего лакея, уволенного за нерадивость. Но Городецкий еще долго содрогался от отвращения, представляя, как в его вещах рылись какие-то мерзкие людишки.

Корнелия же пришла в себя на удивление быстро. В последнее время ее невероятно увлекало творчество футуристов, акмеистов, символистов и прочих новомодных поэтов. Она пыталась приобщить к последним веяниям в авангардном искусстве и мужа, однако Владислав лишь посмеивался — чем бы дитя ни тешилось…

Все его мысли занимало дело, достойное настоящего, зрелого мужа, — сафари. И не где-нибудь, а в самой Африке! Семья, работа, встречи с друзьями, автомобиль и плавучая дача доставляли немало радости, однако по-настоящему счастлив он бывал лишь среди дикой, первозданной природы. К тому же охота в африканских саваннах стала своеобразной модой среди богачей. Наслушавшись рассказов графа Потоцкого и прочитав от корки до корки книгу бывшего президента Соединенных Штатов Теодора Рузвельта «Моя охота в Африке», Городецкий решил не отставать.

Улица Николаевская в Киеве – сейчас она названа в честь Владислава Городецкого

Такая идея мало того, что была сущим безумством, так еще и требовала огромных затрат. Но это лишь подзадоривало авантюриста Городецкого. Теперь, к недовольству Корнелии, по вечерам он уединялся в кабинете и штудировал книги об охотничьих странствиях.

В специально отведенной толстой тетради появлялись все новые записи: какие одежда и обувь подходят для знойного климата, с каким оружием следует охотиться на антилоп, какие пули выбирать для буйволов и куда целиться, чтобы убить льва. Городецкий консультировался по поводу тропических болезней с профессорами — специалистами по южным странам; составлял подробные маршруты, список палаток, противомоскитных сеток, провианта. И продумывал сотни дел — от получения виз до покупки лицензий на охоту в саваннах…

На подготовку ушел целый год. Но наконец долгожданный день настал. Вечером 6 ноября 1911 года Городецкий и два его друга, такие же заядлые охотники, погрузились в Неаполе на борт комфортабельного парохода «Кронпринц», чтобы отправиться в свое самое грандиозное путешествие — в горы Кении и долины Килиманджаро.

Организацией сафари в Африке занималось британское бюро, услуги которого стоили весьма недешево. Зато их представитель встретил охотников и помог составить экспедицию. Она оказалась огромной. Палатки, арсенал ружей, запас пуль, пороха, продовольствия, а также коньяки, вина, сигары, шоколад, столовое серебро, резиновые ванны и прочие необходимые благородному охотнику вещи несли носильщики. Каждого охотника сопровождал слуга-бой. Кроме того, они взяли с собой местных проводников, конюхов, охранников, поваров и таксидермистов, которые снимали с убитых животных шкуры, обрабатывали их и делали чучела. Всего набралось около двухсот человек…

То африканское сафари Владиславу никогда не забыть. Тем более что газетчики заставляли вспоминать о нем вновь и вновь. Первым в Дом с химерами пожаловал поджарый, востроглазый репортер, в котором Городецкий без труда узнал своего давнего наглого визитера. Только тот за девять лет поднаторел в интервью со знаменитостями и, похоже, стал еще более наглым.

— Сколько лет, сколь зим! — пропел он Городецкому, словно старинному приятелю, и едва не заключил хозяина дома в объятия. — Ба, да у вас тут филиал музея охоты: чучела, трофеи! Вижу-вижу, сафари было полно приключений. Будьте любезны, Владислав Владиславович, расскажите хотя бы несколько эпизодов!

Несмотря на неприязнь к фамильярному и развязному газетчику, Городецкий с охотой стал отвечать на его вопросы — о сафари он мог говорить бесконечно.

— Это было потрясающее путешествие! Чего только стоит встреча лоб в лоб со львом. Он выскочил на меня, как черт из табакерки, — глаза горят, хвост дыбом. Когда из его пасти вырвался ужасающий рев, я не стал ждать, что за этим последует, и выстрелил с расстояния всего нескольких шагов. Но знаете, что меня особенно поразило? Повелитель саванн даже погибал царственно!

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

Кроме льва, мы добыли больше сотни зверей, в том числе крокодила и двух носорогов. Однако об одном эпизоде я бы хотел рассказать отдельно. В тот день я был героем, меня поздравляли и едва не качали на руках. Как же — я подстрелил огромного жирафа!

Поначалу я ликовал и фотографировался вместе со всеми в позе победителя: нога на жирафе, а рука с ружьем гордо поднята вверх. А когда шум утих, стал подле неподвижного тела и ощутил такую жалость! Этот зверь должен был украшать собой зоологический сад, а не быть предметом дикой расправы.

— Полноте, Владислав Владиславович, человек — царь природы! — с циничной усмешкой повторил расхожую банальщину репортер. — Лучше расскажите, как вам удалось подхватить в Африке малярию?

Наглая бесцеремонность покоробила Городецкого. Он с трудом взял себя в руки, чтобы тотчас же не схватить много возомнившего о себе щелкопера за шиворот и не выбросить вон, как нашкодившего щенка.

— А сведений о мозолях, несварении желудка и морской болезни вам ненароком не надобно? Прошу покинуть этот дом и впредь меня не беспокоить! Никифор, проводи господина репортера! — позвал Городецкий лакея и, не дожидаясь, пока незваный гость уйдет, вышел из гостиной…

Этот крайне досадный инцидент вызвал самые неприятные воспоминания. Охота на знойном континенте уже завершалась, и вдруг Владислав попал в переплет. За считаные дни тропическая лихорадка превратила его, крепкого и выносливого человека, в слабого и беспомощного. Возвращаясь из Кении в Неаполь на пароходе, он совсем не выходил из каюты. Но откуда об этом прознал писака? Нет, ноги репортеров в его доме больше не будет!

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

Дабы успокоиться, Городецкий уселся за стол и продолжил прерванную работу — монографию о своем путешествии. А спустя два года вышла его книга под названием «В джунглях Африки. Дневник охотника».

Как и все, к чему прикасался Городецкий, книга была необычна: золотой обрез, бумага шаберного мелования, переплет из резного дуба. Правда, вскоре кто-то пустил слух, что это не дуб, а пальма, а корешок — из кожи то ли крокодила, то ли змеи. Однако автор никого не стал разубеждать. Но иллюстрировал книгу действительно он сам. Выполнил все заставки, виньетки, предоставил множество фотографий и рисунков.

Долгое время работа над книгой, расстановка по дому чучел и развешивание африканских акварелей занимали все внимание Городецкого. Однако, когда все это осталось позади, он тяжело вздохнул. О знаменитом сафари наверняка еще не один год будет судачить весь Киев. А вот для него самого романтика закончилась. На смену ей пришли суровые будни.

Огромные затраты на экзотическую охоту поставили архитектора в весьма затруднительное положение. Обычно, когда Корнелия замечала скудость семейной казны, он сразу же находил новый источник доходов. К примеру, будучи отменным стрелком, отправлялся на престижные стрельбы в Европу. И всегда привозил и дорогие призовые ружья, и десятки тысяч рублей. Но стрельбы бывали нечасто, а доходный дом не мог окупить всех затрат. И однажды ему пришлось завести с женой весьма неприятный разговор.

— Дорогая, ставлю тебя в известность: я вынужден заложить наш особняк Киевскому обществу взаимных кредитов. Теперь нам придется переселиться в более скромное жилище. Но ты не волнуйся, это только на время! Как только мои дела поправятся, я выкуплю дом! — заверил Владислав и попытался привлечь жену к себе, как в старые добрые времена. Однако Корнелия-Жозефина отстранилась.

— Сомневаюсь, что тебе это удастся. Ты уже давно думаешь исключительно о себе.

Владислав обиделся. А по зрелом размышлении понял: жена права. Погруженный в свои забавы, он и не заметил, как отдалился от семьи. Потеряв духовную близость с мужем, Корнелия едва ли не сроднилась с богемой, а дочь Хелена выросла и вышла замуж за присяжного поверенного. И хотя зять был приятным молодым человеком, Владислав не сблизился и с ним.

Даже прежде любимый дом больше не радовал. Напротив, глядя на серые стены, Городецкий отмечал, насколько сливаются они с унылым цветом осеннего неба. А когда лил дождь и потоки струились по бетонным головам, лапам и рогам, ему казалось, что химеры тоже плачут.

Дом с химерами, архитектор – Владислав Городецкий

А годы все летели…

Наступил 1920-й. За последние несколько лет из цветущего, нарядного, как бонбоньерка, города Киев превратился в тонущий во время бури корабль. Храмы и гимназии закрывались, а вместо веселых людей по улицам ходили вооруженные отряды. В воздухе пахло смертельной грозой, и многие знакомые киевляне покинули город.

Городецкий позже других пришел к мысли об отъезде, ведь посоветоваться было не с кем — его семья давно разрушилась. Владислав-младший умер от страшной инфекции — «испанки»; Корнелия, не вынеся смерти сына и отчужденности мужа, выехала во Францию, а дочь с мужем решили остаться в Киеве. В итоге Городецкий отправился на родину предков один.

В Польше он с головой окунулся в работу. Отреставрировал старинный дворец князей Вишневецких, спроектировал сооружения на знаменитом курорте Хельм, создал крытый рынок, водонапорную башню, казино, баню, купальни. И даже побывал на высокой должности в Министерстве общественных работ. Его талант и усилия на благо нового Польского государства ценили. Городецкий с благодарностью принимал комплименты, хотя прекрасно понимал: его ­«золотой век» закончился в Киеве.

В свои шестьдесят пять он уже не ждал от жизни ничего особенного. И вдруг судьба преподнесла сюрприз: американская инвестиционная компания «Генри Улен & К°» предложила ему должность главного архитектора синдиката по сооружению персидских железных дорог.

Услышав это известие, Городецкий встрепенулся, словно боевой конь. Ведь когда-то там, в Персии, он испытал столько охотничьих триумфов! Вспомнив свою давнюю экспедицию, он ощутил былой дух молодости и азарта — и дал согласие на переезд в Тегеран.

В Персии правил новый владыка — Реза-шах Пехлеви. Стремясь придать старинной империи европейский дух, шах завалил Городецкого работой. И тот с присущей ему фантазией построил театр, музей, отель и первый в Тегеране железнодорожный вокзал.

Памятниу Владиславу Городецкому

Высоко оценив эти работы, Пехлеви вручил архитектору роскошный подарок — охотничье ружье, украшенное сереб­ром и полудрагоценными камнями. И наказал построить дворец для себя самого. «Этот дворец станет ажурным украшением Тегерана, восточной легендой!» — решил для себя Городецкий. И воплотил свой план в реальность. А когда Реза-шах выразил свой восторг, набрался храбрости и попросил высочайшего позволения построить… мечеть.

— Эта мечеть поможет мне хоть немного изменить мир к лучшему, Ваше Высочество, — умоляюще глянул шаху в глаза Городецкий.

— Что ж, строй, я тебе верю! — помедлив, ответил шах. — Только сначала ты должен как следует отдохнуть. Даю шесть недель. Надеюсь, для охоты этого времени хватит?

В ответ архитектор с чувством приложил руку к сердцу и почтительно склонил голову.

Решив отправиться в район Мазендерана, где ему довелось поохотиться еще в молодости, Городецкий, как всегда, тщательно подготовился к экспедиции. Да и шах в своей поистине королевской щедрости выделил целую свиту прислуги. И все же в ночь накануне отъезда бывалый охотник не сомкнул глаз. Душу томили воспоминания о былых походах и отчаянное желание вновь слиться с природой.

Полтора месяца пролетели быстро, и охота удалась на славу. Городецкому даже удалось подстрелить тигра. Однако азарта и радости от победы над грозным хищником он не ощутил. Да и охотиться было уже не так легко, как прежде, — годы давали о себе знать. Правда, он не намерен был им поддаваться. И на обратном пути, покачиваясь на коне, дал себе слово через год отправиться в горы Афганистана…

Прошел год, и наступило 3 января. В то утро Владислав Владиславович проснулся с ощущением странного недомогания. «Что-то ты разленился, господин архитектор! Приступай к проекту мечети, не то шах прикажет снести голову с плеч», — шутливо попенял он сам себе и поднялся с кровати. Однако острый, как меч, удар в сердце бросил его обратно. «Так вот что ощущает смертельно раненный зверь!» — с удивлением подумал Городецкий. А уже в следующий миг осознал, что уходит на вечный покой и сам. Тогда он отчаянным усилием воли стер с лица гримасу страдания и гордо воздел подбородок. В угасающем сознании возникла последняя картина: царственно умирающий лев…


Из архива журнала “Караван историй”

Фото: архив, Shutterstock

Смотрите также:

Самые яркие клипы мировых звезд, снятые в Киеве

Невероятное фото Киева собрало больше миллиона “лайков” в Instagram