Айн Рэнд: как эмигрантка из Советского Союза стала культовой писательницей столетия

Там, в полуподвальном помещении бакалеи, среди непередаваемой словами смеси запахов прелой муки, дешевого чая и мышиного помета, лавируя между пирамидами консервных жестянок и хозяйственного мыла, царил Марко – пухлый итальянец эмигрант лет за пятьдесят. И именно с ним Айн планировала встретиться перед возвращением домой.

Сухой закон жестко регулировал производство, транспортировку и продажу алкоголя, но оставлял некоторые лазейки для ушлых предпринимателей. Например, позволял самостоятельно производить вино для домашних нужд. А это, в свою очередь, давало обычному рабочему человеку шанс на то, чтобы купить бутылку-другую сидра или молодого вина из-под полы. Но все – исключительно для своих, проверенных клиентов.

Айн была уверена, что Марко не откажет ей в возможности маленького праздника.

– Бэлла миа, красавица моя, у тебя сегодня удивительное выражение лица. Ты либо очень счастлива, либо совершенно несчастна, – Марко так прищурил темные глазки, прячущиеся в щелочках между пухлыми щеками и кустистыми бровями, что неожиданно стал похож на китайского мандарина. – Либо никак не можешь решить.

За это она тоже его ценила. Марко чутко улавливал малейшие перепады настроения своих клиентов.

– Я просто задумалась, – Айн нарочито небрежно пожала плечами и выразительно посмотрела на собеседника. – День выдался странный. Хотя я все-таки счастлива. Можешь меня поздравить: я получила официальное разрешение жить в Америке.

Как хорошо, что Марко не надо дважды намекать. Бутылка темного зеленого стекла на доли секунды появилась на пыльном прилавке и с той же стремительной скоростью перекочевала в сумку Айн.

Впрочем, скептицизм с его лица не исчез.

– Но думаешь совершенно не об этом. И это не красит твое хорошенькое личико, поверь старому макароннику.

А вот за референции насчет женской красоты и ума она бы с удовольствием прибила. Но вместо этого Айн лишь скривила губы.

– Мне кажется, мир скоро изменится, и очень сильно.

– Мир всегда меняется. Жизнь меняется, мы – изменимся. Это пустое, – Марко беззаботно махнул рукой. – Знаешь, у нас на родине говорят, что живущий прошлым умрет от отчаяния. Будут трудности, будут радости, а в итоге все наладится. Однако тебя гнетет не будущее, а былое. Что-то из прошлого не дает тебе выдохнуть.

Вот оно что. Айн едва не подпрыгнула на месте. Стоило зайти в магазин не за бутылкой домашнего вина, а чтобы прозвучали такие банальные, но нужные слова. Прошлое действительно не давало ей спуску. Оно проросло в нее корнями так сильно, что она сама не в состоянии осознать насколько. И сегодняшняя тревога – оттуда же.

Нечто подобное она испытывала, будучи юной девочкой, когда жила на другом континенте, в другой стране. Так же иррационально, чутко улавливая эманации из разговоров родителей, из настроений на улице.

Тогда ее благополучный детский мир в одночасье разрушился. Пришлось потрудиться и быстро повзрослеть, чтобы собрать себя заново. Сейчас она не ребенок, не будет обмирать от страха и отчаяния перед неизвестностью. Всего-то надо вернуться в мыслях назад и разложить все по полочкам. Ей было что вспомнить.