Джеймс Нортон – русский мафиози, показавший миру украинский Голодомор

Поскольку друзей не было, большую часть свободного времени он проводил за учебниками и учился хорошо. Но все-­таки регби тоже освоил, хотя крутым спортсменом и не стал (зато крепкой мускулатурой обзавелся, и теперь это очень помогает в карьере).

«Хорошо, но школа-­то была религиозная! Да еще и католическая! Ты вообще читаешь, что в газетах про католических священников пишут? — приставала к Джейми его первая подружка, которой он обзавелся довольно поздно. — Одни сплошные сексуальные скандалы! У вас там небось все мастурбировали перед сном на скорость? А монахи как — приставали?»

Джеймс, смеясь, отбивался: «Не болтай глупостей! Наши монахи были святыми людьми, честно! И я подружился с капелланом, отцом Питером, он для меня был кем­то вроде психотерапевта. – А помолчав, смущенно добавил: – Я совсем не религиозен, но все­таки какие­то отношения с верой у меня есть, это очевидно. Скорее, это для меня было увлечением и утешением, чем верой».

Но сам он точно этого не знал. Во всяком случае, вспоминая утренние и вечерние молитвы, он чувствовал что­то вроде мистического — или по крайней мере артистического — трепета. Школа находилась в долине, которая часто тонула в утреннем тумане. Картина была поистине волшебная — для паренька с воображением и чувством прекрасного.

Там, в школе, Джеймс впервые понял, что хочет быть актером. В честь какого­то праздника устроили концерт и конкурс на лучшую имитацию известных исполнителей. Большинство ребят выбрали для подражания рэперов или бойз­бенды, а 11-­летний Нортон — Гвен Стефани. Ну просто ему нравилась группа «No Doubt». В театральном кружке имелся очень скромный набор женских костюмов: одна юбка­-карандаш и блондинистый парик, хоть для Клеопатры, хоть для Кортни Лав.

«Честно говоря, больше всего мы были похожи на юных транс-сексуалов, накачанных наркотиками», — смеется Нортон. Он до сих пор хранит видео этого выступления. На первом куплете мальчик явно выглядит испуганным, но ко второму начинает двигаться по сцене характерной походкой Гвен — и видно, что перестал волноваться. Совсем. Тогда Джеймс впервые «поймал волну», почувствовал волшебную связь между артистом и зрительным залом.

После выпускных экзаменов, как многие тинейджеры из хороших семей в Британии, Джеймс решил год попутешествовать, чтобы понять, чем желал бы заняться. И отправился в Южную Азию — что, в общем, логично. «Пляж», Ди Каприо и все такое.

Только Нортон предпочел Тайланду Непал и Индию. Он жил в монастырях, знакомился с сотнями людей, восемь месяцев преподавал в индийской школе. А главное, наслаждался огромной свободой, которую особенно остро чувствовал после атмосферы Аплтона, где все варились в своем соку, как овощи в английском рагу.

«Я нашел людей, которых любил и которые любили меня, это было потрясающее облегчение», — трогательно и чуть смущенно улыбаясь, признается он журналистам. То есть вот этот записной красавец всерьез сомневался, что кто­то его сможет полюбить!