Злата Огневич: “О детях я пока вообще не думаю”

Мне было лет двенадцать, но я осознавала, что принять участие во всеукраинском конкурсе – большая честь. Перед поездкой мама провела со мной беседу: «Ты едешь представлять свой город! Никаких тусовок, только репетиции и выступления! Не подведи городские власти и нас с папой!»

Даже странно представить, что на маленького ребенка возлагают такую большую ответственность.

Родители – люди старой закалки и меня так воспитывали. Я была серьезной девочкой. Со сверстниками могла дурачиться, но во всем, что касалось музыки, была четко нацелена на результат. Часами занималась, репетировала перед зеркалом. Копировала мировых звезд – от Эллы Фицджеральд до Уитни Хьюстон и Мэрайи Кэри. Позже мне в руки попали записи Бобби Макферрина, потрясающие мюзиклы Боба Фосса, «Нотр-Дам де Пари» Риккардо Коччанте. Я грезила Эсмеральдой. Когда она выходила на сцену, казалось, это не она, а я там стою. Подбирала одежду, репетировала мизансцены. Пела, конечно, на «рыбьем» языке, потому что французский не изучала.

К этому моменту я уже понимала, что сцена – мое призвание, ничего другого я не хочу. Ну, если не считать небольшого виража в сторону, когда в 11 классе мечтала поехать журналисткой в горячие точки. Но это был просто всплеск адреналина, не более.

В школе я была белой вороной. Одноклассники считали, что у меня корона на голове; ставили мне в вину, что я разъезжаю по конкурсам, пока они учатся. Меня действительно отпускали на конкурсы, но никто оценки не натягивал: если отвечала на тройку, то и ставили тройку. Математику, каюсь, списывала у отличников, а физику честно зубрила, потому что у меня был конфликт с педагогом, и я пошла на принцип. Выучила учебник наизусть, получала твердые четверки.

Наш класс, как все, делился на изгоев-отличников и популярных ребят, а я была так, посередине. На уроках тайком читала Толкиена, братьев Стругацких, Брэдбери. Под партой мне открывался фантастический тайный мир.

Мне нравились крутые парни, но они выбирали доступных девушек… Безответные влюбленности вдохновляли меня

Однажды кто-то пожаловался директору, что наши «крутые» ребята на перемене курят за гаражами. Одноклассники почему-то решили, что это я на них настучала, и вызвали меня на разговор. Я сказала, что не делала этого, но мне не поверили и объявили бойкот. Это даже хорошо, потому что та компания вскоре перешла на вещи посерьезнее, чем сигареты. Но мне было ужасно обидно: серьезное обвинение, совершенно незаслуженное и несправедливое.

Поклонников у меня тоже не было. Мне нравились мальчики, но не те, которым могла бы понравиться я. Привлекали крутые парни, которые выбирали доступных девушек с развязными манерами, в коротких юбках, а я держалась и одевалась очень скромно. Безответные влюбленности волновали и, наверное, вдохновляли меня.

Выходит, у вас совсем не было друзей? А с младшей сестрой, Юлей, вы дружили?

Ой, нет, что вы! У нас же разница в семь лет. Это сейчас мы лучшие подруги, а тогда дрались до синяков и царапин, кидались тапками, однажды устроили потоп: поливали друг друга водой из ковшиков. Представьте, во что превратилась квартира! Потом вместе с родителями долго наводили порядок.

Подружек я нашла на танцах. Мне всегда нравилось танцевать, и я по примеру одной знакомой пришла в танцевальный коллектив. Мы исполняли танцы разных народов – крымско-татарские, восточные, испанские. Корейский танец с веерами всегда показывали во время визитов важных гостей города. Это было очень красиво: свет выключали, и в темноте на сцене светились только наши белые веера и люминесцентные элементы на костюмах.

Позже мы с подружками ездили танцевать на фестиваль «KaZантип» в Поповку: там было много танц­полов, много разных направлений электронной музыки. Танцы доставляли удовольствие, а кроме того, помогали развить сценическую пластику.

В тот же период я озаботилась вопросами сохранения фигуры. Я, как и мама, люблю сладкое. В переходном возрасте, когда гормональный фон менялся, я заметила, что полнею в боках и бедрах, и отказалась от шоколада и булочек.

я заметила, что полнею в боках и бедрах, и отказалась от шоколада и булочек

Идеалом красоты для меня с детства служили азиатские женщины: миниатюрные, тонкокостные. Я восхищалась их изяществом и хотела быть на них похожей. Мама – фанатка азиатской культуры, у нас дома есть светильники и картины в японском духе, которыми увешана вся стена в гостиной. Я смотрела на эти картины и думала, что хочу вот так выглядеть.

Мама требовала, чтобы я перестала морить себя голодом и «не занималась глупостями», но я уже вошла в тот возраст, когда подростки отвоевывают собственную территорию. Закрывалась в своей комнате на ключ, слушала музыку, какую хотела, настаивала на своем праве одеваться так, как мне нравится, общаться с теми, с кем хочу, и приходить позже, чем считали нужным родители. Но, думаю, мама и папа всегда понимали, что мне можно доверять.

Так же самостоятельно я приняла еще одно важное решение: если не поступлю на бюджетное отделение в училище имени Глиэра, то на платном учиться не буду. Сказала родителям: «В таком заведении должны учиться только талантливые люди. Если не примут на бюджет, значит, я бездарь и на моей певческой карьере можно ставить крест».

Общежитие поначалу шокировало. Пришлось поселиться в комнате с еще четырьмя

Прекрасно помню тот день, когда приехала в Киев сдавать экзамены. Перед этим мы приезжали с мамой, я прошла прослушивание, преподаватели сказали: «Шансы есть, голос хороший, пробуйте». В следующий раз я отправилась покорять столицу в гордом одиночестве.

Помню, как стояла на перроне – в джинсах и модных тогда узконосых туфлях, чемоданчик у ног, сумка через плечо, – широко открытыми глазами смотрела на здание вокзала и строила наполеоновские планы: «Столица, сердце Украины! Я непременно должна сдать экзамены и остаться здесь!»

Общежитие поначалу шокировало. Пришлось поселиться в комнате с еще четырьмя девочками, а я не представляла, как можно делить с кем-то территорию. Но впоследствии мы так сдружились, что продолжили жить вместе.

Перед экзаменом по вокалу очень волновалась. Почти все абитуриенты приехали с родными, все стояли группками и шушукались, а меня некому было при­ободрить, я жалась в углу и старалась настроиться на выступление. Зато когда успешно сдала экзамен, в Судаке закатили пир горой в мою честь.