Оля Полякова: жизнь без кокошника. Что скрывается за маской Суперблондинки?

Но когда произошла эта история с шоу «Зірка плюс зірка», что­то во мне перевернулось. Я поняла, что не готова больше положить все на алтарь карьеры. Перестала хотеть так сильно и мучительно. И именно в этот момент, когда я расслабилась, вдруг раз – и открылись двери, Вселенная подарила мне то, о чем я так мечтала. Это были «Шлепки», которые пришли ко мне, когда Алиске было пять месяцев.

Мы отдыхали в Эмиратах. Виталий Таран, автор песни, прислал мне ее по электронной почте с припиской: «Мне кажется, это ваша песня». Я послушала и подумала: «Боже, какой кошмар, я никогда не стану это петь!» И ответила Виталию: «Предложите Сердючке, это не моя песня».

Прошел год. Я начала работать с Михаилом Ясинским – моим нынешним продюсером. Вместе мы придумали кокошниковую историю. Мы тогда дружили с Россией, на украинском телевидении страшно любили русских артистов, всячески их вылизывали. Во всех телепроектах, где я участвовала, были и российские звезды. Их кормили в ресторане, возили на лимузине. А украинским артистам не платили гонорар, кормили на общей кухне… Русских ценили больше. Мы должны сейчас признать это, хоть нам и неприятно, но иначе мы не сможем измениться.

Но тогда еще с Россией все было хорошо. Итак, мы придумали russian style и одноименную песню, сняли юмористический клип с Олей Поляковой в кокошнике, его охотно начали крутить. Яркий образ всем запомнился, на YouTube клип посмотрели миллионы людей.

Чтобы снять клип “Шлепки”, я взяла в долг 20 тысяч долларов. Песня звучит из каждого чайника, а на гастроли не зовут, как деньги отдавать – непонятно

И однажды Миша пришел ко мне со словами: «Оля, я нашел тебе хит!» – и включил «Шлепки». Я начала истерически ржать: «Ты сумасшедший, я год назад от нее отказалась!» А он ответил: «А вот и зря!»

Мы записали эту песню. С финансами у меня уже были проблемы. Года за два до этого Вадик сказал мне: «Давай­ка ты, пожалуй, дальше сама» – и больше мне денег на музыкальную карьеру не давал. Я понимала, что из­за кризиса его дела действительно идут не лучшим образом, поэтому не обижалась. На самом деле это было лучшее, что Вадик мог мне сказать: его слова послужили мощным стимулирующим «пинком».

Чтобы снять клип, я на месяц взяла в долг двадцать тысяч долларов. Сняли, запустили – и сидим, ждем. Месяц прошел, в начале июня я позвонила тому, у кого брала взаймы, и попросила отсрочку до июля, потом – до августа… Песня звучит из каждого чайника, на всех пляжах, а концертов нет, на гастроли не зовут, как деньги отдавать – непонятно.

Наконец наступил сентябрь… и в мою жизнь пришел успех, начались гастроли. За месяц я расплатилась с долгами, а гастроли длятся по сей день.

Оля, а как теперь с кокошниками? Сейчас русский стиль не очень­-то популярен по понятным причинам.

Я от них отказалась, но почему­то мало кто это видит. Я настолько сжилась с этим образом, что зрители любой убор на моей голове воспринимают как кокошник. Фактически теперь этот предмет ассоциируется не с Россией, а с Олей Поляковой. Журналисты называют это «Полякова­-стайл».

На самом деле, когда началась война, я поняла, что не могу ходить в русском кокошнике. Я надела на голову наш герб – корону в виде трезубца – и ходила с ним, как Верка Сердючка со звездой. Или вот в клипе «О боже, как больно» у меня на голове убор из перьев. Но все равно это тоже называют кокошником. Мне от него никуда не деться.

С Россией мне пришлось, что называется, решать вопрос. Дело в том, что папа в последние десять лет своей жизни преподавал в Москве, в дипломатической академии, и мама после смерти отца осталась там жить. У меня в России хорошо развивалась карьера, и мне пришлось сделать сознательный выбор – отказаться от гастролей, приносивших хорошие деньги. Просто потому, что это невозможно и недопустимо во время войны. Хотя я прекрасно понимаю артистов, которые продолжают там давать концерты. Когда закусываешь удила и столько лет тратишь, чтобы попасть в эту обойму, а потом оказывается, что туда уже нельзя, – ты продолжаешь по инерции туда скакать.

Но я завоевала действительно народную любовь, очень ею дорожу и не готова закрывать глаза на то, что происходит в отношениях наших стран. В итоге я перестала ездить в Россию, даже чтобы навестить маму, теперь она приезжает сюда, а не я к ней.

Но несмотря на то, что в Россию вы ездить перестали, все равно в Киеве бываете не слишком часто. По дочкам очень скучаете, балуете их по возвращении с гастролей?

Да, я жалею, что у меня нет времени наблюдать, как они растут, отмечать их успехи, новые умения… Недавно обнаружила, что Маша отлично знает, когда началась и закончилась Вторая мировая война, кто ее начал. А Алиса вдруг начала читать, а ведь я не выучила с ней ни одной буквы.

Конечно, я участвую в обсуждении всех важных вопросов: чем и где будут заниматься дочки. Они у меня загружены по полной программе. Маша учится в музыкальной школе полного цикла, занимается французским и английским языком, рисованием, верховой ездой, а также плаванием.

Далеко не все это доставляет ей удовольствие. Рисовать она любит, а вот музыку терпеть не может. В отличие от меня, для которой музыкальная школа была личным выбором, для Маши это родительское требование. Но у нее есть данные, я это вижу, поэтому у нее просто нет выхода. И младшая тоже обязательно будет заниматься музыкой. Станут они потом музыкантами или нет, может, никогда больше и не сядут за инструмент, но музыкальную школу окончить обязаны.

Алису я пока отдала на художественную гимнастику в школу Ирины Дерюгиной, ее сразу же взяли: у нее отличные данные, прекрасная растяжка от природы. С одной стороны, ей нравится, как девочки красиво выступают с ленточками и мячиками. С другой, растяжка – это больно, и трудиться дочь не хочет. Но вот что делать – не заставлять? Не знаю, ответа у меня нет.

Маша одно время совсем не хотела заниматься верховой ездой: было тяжело и страшно, особенно после того, как упала и сломала руку. Несколько лет она не садилась в седло, а сейчас снова вернулась к этому, причем в охотку, с удовольствием. У нас за городом своя конюшня, три коня, мы все занимаемся. Младшая вообще верхом сидит с рождения, даже без седла катается. «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет» – это про нее.