Виктория: история жизни и любви легендарной королевы Англии

Александрину, в отличие от большинства девочек того времени, обучали не только литературе, французскому языку, вышиванию, танцам и музыке, но и арифметике, географии, итальянскому, немецкому и латыни. Герцогиня любила повторять дочери: «Постоянная занятость должна стать привычкой, чтобы впоследствии стать неотъемлемой составляющей счастья». Александрину­-Викторию приучали к дисциплине, трудолюбию и постоянному присутствию посторонних. Даже спала она в одной комнате с матерью. Но несмотря на все усилия герцогини и ее фаворита, девочка оставалась довольно упрямой, самостоятельной- и уж точно не размазней. А вот счастливой ее вряд ли можно было назвать. Она ненавидела и пресловутую «Кенсингтонскую систему», и Конроя, и свое беспомощное положение.

…В учебной комнате Дрина, рассеянно поглаживая любимого спаниеля Дэша, еще раз рассмотрела иллюстрацию в книге- генеалогическое древо Ганноверской династии. Дядя Георг два года как умер, уступив трон дяде Вильгельму. Но ни одного законного наследника у Вильгельма нет… «Значит, после смерти дяди Вильгельма я стану королевой», -  вдруг со всей отчетливостью поняла девочка. И тут же подумала, что дядина корона ей будет велика.

Остаток вечера она провела за шитьем платья для куклы. Дрина обожала своих фарфоровых кукол- их у нее было 132 штуки. Собственно, шить она не умела, но вместе с Лецен проводила часы за эскизами и подбором шелковых и атласных лоскутков. Сейчас они как раз сшили кукле белое платье и смастерили маленькую корону.

…Принцесса подрастала, и герцогиня Кентская вместе с Конроем все чаще и настойчивее требовали от Александрины подписать приказ о регентстве, а Конроя назначить личным секретарем. Конрой не стеснялся кричать на принцессу и запугивать ее- мол, без регента она не справится, она глупа, необразованна, слишком юна для королевы, ей необходимы наставники. Но девочка с удивительным упорством отказывалась. Однажды мать даже пришла с бумагами к Александрине, когда та лежала в постели с высокой температурой. В тот раз за Дрину вступилась гувернантка, возмущенная наглостью Конроя.

Король Вильгельм, уже очень пожилой и нездоровый, постоянно твердил домочадцам, что доверит трон только племяннице и что ни о каких регентах даже слышать не хочет. Правда, королю сильно не нравилось, что племянница (по настоянию матери и Конроя) совершила длительное турне по стране, знакомясь с людьми, как будто уже стала королевой. Сама Дрина тоже была совсем не в восторге – ее эти поездки утомляли. Но мама желала, чтобы подданные познакомились с будущей королевой.

24 мая 1837 года Александрина наконец отпраздновала совершеннолетие. Король организовал для любимой племянницы бал в своем дворце, поскольку Кенсингтонский тесноват. Мать на бал поехать не соизволила- продолжала бойкот, объявленный королевскому двору, чем сильно расстроила Дрину. На следующий день после бала именинница записала в дневнике: «Народ слишком бурно встречал появление моей маленькой глупой персоны». Недоумение по поводу бурных торжеств не было кокетством- она до конца жизни немного побаивалась толпы.

Меньше чем через месяц, 20 июня, в три часа утра наследницу престола разбудила ужасно взволнованная гувернантка. Девушка открыла дверь, ежась со сна.

– Доброе утро, Дрина! То есть, простите…  –  баронесса замялась, -  ваше величество!

Дрина ахнула, прикрыла рот рукой. Лецен кивнула, подтверждая догадку.

– Примите мои соболезнования, ваше величество… Ваш дядюшка скончался. Лорд Кaннингем и архиепископ Кентерберийский ждут вас в гостиной, чтобы сообщить…

Нарушая все правила приличия, которым так упорно учила ее мать, Александрина накинула поверх халатика шаль и чуть ли не бегом промчалась по лестнице – впервые в жизни самостоятельно, не опираясь на чей­то услужливо подставленный локоть.

Лорд­-гофмейстер Каннингем выразил свои соболезнования, а затем опустился на колено, чтобы поцеловать руку юной королеве. Александрине было жаль своего энергичного, жизнерадостного дядю, но радость освобождения тут же затмила горе. Попрощавшись с визитерами, она отдала первое королевское распоряжение- перенести ее кровать из комнаты матери в другие покои. Герцогиня возмущенно подняла брови, но дочь стояла на своем. «И не смейте называть меня «мисс», Конрой, - добавила Александрина. - Теперь я для вас “Ваше величество”».