![Журнал \](https://karavan.ua/wp-content/uploads/2022/07/Karavan_logo.png "Журнал \"){kind=logo}
![Журнал \](https://karavan.ua/wp-content/uploads/2022/07/Karavan_logo_white_.png "Журнал \"){kind=logo}
29 января – день рождения знаменитой телеведущей, писательницы, актрисы, феминистки и филантропа Опры Уинфри. Ей исполнилось 68 лет.
Слава, деньги, любовь – сегодня у нее есть все. Но путь к успеху был адским. Девочка-афроамериканка из гетто, битая и пережившая сексуальное насилие, создала себя сама.
“Караван историй” рассказывает об испытаниях болью, нелюбовью, подростковой беременностью и гибелью ребенка. И о силе воли удивительной женщины, которая нашла путь к свету – и помогла множеству других людей в беде.
Ночью из панорамного окна открывается потрясающий вид. Иной, чем при солнечном свете. Темнота живет, дышит, шевелится океаном огней – будто миллионы муравьев разом зажгли фонарики, чтобы даже во тьме ни на мгновение не прекращать работу.
А ты стоишь на последнем этаже небоскреба и чувствуешь себя на верхушке этого гигантского муравейника. Предмет зависти, живая легенда, образец для подражания. Но мало кто знает, сколько трудностей пришлось преодолеть, сколько боли и разочарований перенести по пути наверх.
Судьба отнюдь не добрая фея из сказки про Золушку.
– Впрочем… – Опра Уинфри грустно улыбнулась самой себе и отвернулась от окна. – Все это просто усталость после тяжелого дня. Пора выпить бокал мартини и расслабиться.
Тяжелые портьеры, повинуясь кнопке на пульте, скрыли от нее ночной мегаполис. Но, увы, Опра ошибалась: от воспоминаний они укрыть не могли.
Как ни парадоксально, но самым счастливым временем ее детства были ранние годы, проведенные с бабушкой на отдаленной ферме в штате Миссисипи. Бабуля была необъятна, шумна и строга. И относилась к малышке так, словно та звереныш, которого следует дрессировать, а не воспитывать.
За малейшую провинность или непослушание крошке Орпе (так ее нарекли при рождении, но кто же это выговорит-то?) нещадно доставалось по мягкому месту ивовым прутом.
«Старая Хэтти выбьет из тебя всю дурь, маленькое отродье!» – сил бабушке было не занимать. Тогда Опра не понимала, за что ее наказывают. Гораздо позже осознала: все потому, что она бастард, внебрачный ребенок.
Для того времени и тех низов общества, к которым принадлежали ее родители, – далеко не редкость. Молоденькая горничная Вернита Ли загуляла с Верноном Уинфри, шахтером. Страсть и вечная любовь продлились ровно до слов: «Дорогой, я беременна». После этого признания будущий отец быстренько собрал вещички и умотал служить в армию.
Тратить молодые годы на воспитание ребенка в одиночку Вернита также не собиралась, поэтому сбросила новорожденную на свою мать и укатила на север в поисках лучшей жизни.
Хэтти Ли истово верила в Бога и считала, что даже из порченой крови выйдет толк. Господь милосерден, но, чтобы наставить ребенка на путь праведный, держать его следует в ежовых рукавицах.
Однако бабушка вовсе не была монстром. После кнута она щедро делилась с маленькой Опрой и пряниками. Позднее Уинфри призналась в одном из интервью: «То, чем я являюсь сегодня, – результат трудов моей бабушки. Моя сила, мой образ мышления – все, абсолютно все это у меня уже было в шестилетнем возрасте. В основном я ничем не отличаюсь теперь от той, кем была, когда мне исполнилось шесть».
Когда маленькой Опре было два с половиной года, бабушка выучила ее читать по Библии. На церковных воскресных собраниях прихожане восторгались, слушая, как ладно Опра цитирует огромные куски из Евангелия.
Местные жители даже дали чудо-ребенку прозвище Проповедник, а многие всерьез считали, что девочка обласкана Божьим духом. В то время Опра собиралась стать преподавателем или сестрой милосердия. В общем, кем-то таким, очень нужным людям.
В отсутствие друзей и привычных городским детям развлечений книги стали для Опры спасением, бегством в иную, лучшую реальность. Книги научили ее мечтать, бабушка – твердо идти к намеченной цели.
Когда наконец пришло время идти в дошкольную группу, Уинфри самолично написала учителю письмо с просьбой взять ее в первый класс. Тот не смог отказать одаренному ребенку, а через год Опра перескочила сразу в третий.
Детство кончилось в шесть лет, когда вернулась непутевая мамаша и пожелала забрать малышку с собой в Висконсин. Лучшей жизни за годы отсутствия Вернита не обрела, зато обзавелась еще одной дочерью.
Теперь жизнь с бабушкой казалась Опре суровым, но справедливым протестантским раем, потому что негритянское гетто в Милуоки иначе как адом на земле она назвать не могла. Дело было не в тотальной нищете кошмарнейшего городского района – к ней-то Опра привыкла с рождения. Хэтти была настолько бедна, что долгое время не могла собрать ребенку денег не то что на башмаки, даже на мало-мальски приличное платье. Девочке приходилось прикрываться ветхим рваньем и чуть ли не лопухами.
Но это новое место обитания не только источало невыносимую вонь уличных отбросов и пугало количеством криминала – оно, насквозь пропитанное ядовитыми миазмами безнадеги и отчаяния, нашептывало по ночам: «Тебе никогда отсюда не выбраться. Никогда-никогда. Смирись, будь как все. Здесь твое место».
Опра изо всех сил гнала от себя противные предательские мысли, ведь бабушка верила, что у нее есть шанс. Уинфри усердно училась, принимала участие в поэтических конкурсах, выступала на церковных собраниях, за что ее ласково называли «наш маленький оратор».
Однако, возвращаясь домой, в маленькую квартирку с покрытыми застарелым жиром стенами и полчищами нахальных тараканов, Опра, словно каждый раз заново, проваливалась в трясину. Однажды в родном Миссисипи она угодила в такую наяву – обманчивая зеленая гладь травы, а под ней скрывается жадная, бездонная топь. Тогда удалось спастись, а здесь, в Милуоки, хватит ли ее скромных детских силенок победить ненасытное невидимое чудовище?
Еще хуже были взгляды: липкие, оценивающие. Ей было всего восемь, но это мало кого смущало. Ни маминых хахалей, ни соседей, ни даже родичей. Жаловаться матери было бесполезно. Вернита срывалась на крик: «Хватит выдумывать. Считаешь, мне легко в одиночку двоих воспитывать? Дура неблагодарная!» – и отвешивала подзатыльник.
«Пан или пропал!» – Опра и сама не понимала, как пришла в голову эта мысль, но в один отчаянный момент, стянув из материной сумочки деньги, пошла и купила билет на автобус. В Нэшвилл, штат Теннесси. Если верить редким открыткам, приходящим по большим праздникам, именно там проживал ее отец.
Вернон Уинфри к тому времени успел обзавестись семьей и сменить профессию. Крохотная парикмахерская на углу, в которой он был один за всех и без никого, приносила скромный, но стабильный доход. К счастью, Вернон совершенно не возражал против внезапно объявившейся дочери.
Год, проведенный с отцом, стал для девочки благословенной передышкой. Вернон оценил ум и способности дочки и поддерживал в устремлениях. Опре казалось, что она неожиданно обрела утраченный вместе со смертью Хэтти рай. Ее не баловали, но и не обижали. Ведь это почти любовь, правда же?
А затем пришла повестка в суд. За год Вернита успела родить еще одну дочь, отдать ее на усыновление и подать документы на участие в программе государственного соцобеспечения. Для получения субсидии необходимо было доказать, что ты бедная, но прилежная мать. «Почти взрослая» и вроде умненькая дочурка подойдет как нельзя лучше.
Вернон ничего не мог поделать. Официально мать обладала всеми законными правами на опеку, а желания его и несовершеннолетней Опры суд не захотел принимать в расчет.
Опра не взялась бы описать ощущения, которые испытывала, садясь в автобус. Вот станция, на которой теснится множество «грейхаундов», которые с легкостью отвезут в любую точку Америки, проедут по сотням маршрутов и доставят к заветной мечте. Вот отец – сейчас он стоит рядом, обнимает, а потом пойдет следом и будет махать рукой.
На первый взгляд, простые и понятные вещи: что-то заканчивается, что-то начинается. Так должно быть. Но отец машет отчаянно и улыбается вымученно и горько. И автобус везет не к мечте, а назад, в Милуоки.
Опра инстинктивно сжалась в комочек и закрыла глаза. «Не хочу. Не хочу. Не хочу. Там будет плохо», – вопило все внутри.
Это только в суде Вернита изображала заботливую родительницу и писала трогательные послания госслужащим. Опра не ошиблась в предчувствиях. Ничего не изменилось. Вожделенные дотации не прибавили их семье благополучия, а матери – доброты и участия.
Больше некому ее защитить. Она вернулась в персональный ад: оскорбления, побои и… домогательства.
К тому времени в гетто обитало немало родни по материнской линии. Многие из них заходили в гости, даже когда Вернита была на работе. Один из кузенов не был исключением. Опра его побаивалась. Было отчего: он то обзывал ее толстухой-зазнайкой и норовил пнуть, то смотрел масляными глазками и, проходя по коридору, прижимал к стене, словно невзначай скользя руками по бедрам или груди.
Он был значительно старше и сильнее Опры. И однажды… она просто не сумела отбиться. А затем, после изнасилования, кузен принес мороженое – чтобы не проболталась. Перед глазами до сих пор стоит смятый вафельный стаканчик с липкой ванильной начинкой в грязной руке и нагловато-испуганная ухмылка кузена: «На, бери! Пожалуешься кому-то – убью». Тогда ее чуть не стошнило от отвращения.
View this post on Instagram
Опра не сказала никому. Она действительно испугалась, но не угроз со стороны насильника, а унижения и равнодушия – от матери, от родственников, ото всех. «Маленький порченый ребенок…» Бабушка в итоге оказалась права.
Иногда хотелось лечь на землю, закрыть глаза и банально сдохнуть. Внутри все выгорело, оставив бесконечную серую пустыню из пепла.
«Девочка и раньше не отличалась покладистым характером, а теперь и вовсе как с цепи сорвалась», – в отчаянии жаловалась мать подругам и соседям. Никто и не догадывался, что Опре больше нечего терять.
Она в открытую гуляла с парнями из старших классов, возвращалась домой когда придется и дерзила всем вокруг. К издевательствам со стороны матери прибавились и тумаки от отчима. Да, ей повезло, нашла себе мужа. Невероятная удача для женщины с внебрачными детьми. Вот только старшая, будто специально, все портила. Поэтому крепких словечек для дочери Вернита не жалела.
«Лучше бы тебя не было, маленькая дрянь!» – эти слова звучали по сто раз на дню. На протяжении нескольких лет. Все реже и реже Опра шла домой, пока однажды отчетливо не поняла, что эти стены больше домом называть не может. В ту ночь она снова стащила деньги из заначки матери и навсегда закрыла за собой дверь. По крайней мере, ей так казалось.
Украденных средств хватило ненадолго, да и как тринадцатилетней девочке в одиночку выжить на улице? Испугавшись, что сейчас она опустится на самое-самое дно, Опра поняла: надо искать защиты и помощи. Единственным человеком, которому она хоть как-то могла довериться, был священник из ее прихода.
Как же Опра перепугалась, когда он без лишних слов потащил девочку к дому, о котором она желала бы не вспоминать. Разъяренная мать обозвала дочь шлюхой и воровкой и пинками спустила с крыльца. На глазах всей улицы.
– …Мистер Уинфри? – голос на том конце провода дышал холодным официозом, и у Вернона сердце разом ухнуло в пятки: таким тоном хороших новостей не сообщают.
– Да… это я… – на большее его не хватило.
– В больничном отделении нашего приюта находится беременная девочка. Утверждает, что ваша дочь.
Вернон не мог поверить услышанному. Его прекрасная и талантливая Опра живет с матерью в Милуоки. Что ей делать в центре для трудных подростков? Дрожащими пальцами он набрал нужный телефонный номер.
– Хочешь возиться с этим выродком – забирай! Она мне больше не дочь! – выпалила Вернита на одном гневном дыхании и бросила трубку.
Когда Вернон переступил порог общей больничной палаты с облезлыми серыми стенами, он не сразу отыскал и узнал дочь. Опра, исхудавшая и несчастная, сидела на узкой железной койке, смотрела перед собой пустыми, на пол-лица глазищами и монотонно повторяла: «Он умер… он… умер…»
View this post on Instagram
Подорванное на улице здоровье, недостаток хорошего питания спровоцировали преждевременные роды. Ребенок был слишком слаб, не прожил и пары суток. Все время, пока медики пытались привести Опру в порядок, Вернон провел рядом с дочерью. К сожалению, врачебный вердикт был неутешителен: девушка поправится, но больше никогда не сможет забеременеть.
Опра по-прежнему находилась в депрессии и прострации, а Вернону было важно лишь одно: его девочка жива. Поэтому он без лишних слов забрал ее из больницы, а обо всем остальном они подумают потом.
Мистер Уинфри корил себя за то, что позволил Верните забрать его ребенка, за то, что, задерганный повседневными заботами, редко интересовался делами дочери. Но теперь все будет иначе! Он постарается исправить ошибки.
Перво-наперво девочке необходимо вернуть веру в себя и любовь к жизни. По мнению Вернона, лучшего способа, чем образование, не существует. Еще в Милуоки Опре за успехи в учебе дали стипендию и перевели девочку из обычной городской школы в более престижную пригородную. Тогда это ей доставляло немало неприятных часов и минут: приходилось ездить на занятия в автобусе для черных, многие из которых находились в услужении у семей ее богатеньких одноклассников.
В Нэшвилле отец самолично сопровождал дочку в школу, а после занятий забирал домой и садился делать с ней уроки. «Твой единственный шанс добиться чего-то в этой безумной жизни – стать лучшей из лучших. Ты обязана быть первой. Другого варианта я не потерплю». И Опра училась как сумасшедшая, килограммами заглатывала книги из публичной библиотеки. Понемногу к ней возвращалось позабытое чувство восторга от ощущения, что перед тобой лежит огромный мир и открыты все пути.
Когда в старших классах Опра решила сосредоточиться на изучении ораторского искусства, Вернон ее всецело поддержал. Победы в конкурсах юных ораторов следовали одна за другой, и отец возил дочку по всей Америке. Очередное первое место принесло двойной успех: Опра получила полную стипендию на обучение в университете штата Теннесси (это за год-то до окончания школы!) и приглашение в качестве представителя молодежи Нэшвилла в Белый дом. Сам президент Никсон пожал юной Уинфри руку и назвал девочку «выдающимся американским подростком».
Спустя несколько недель после возвращения из Вашингтона девушке предложили первую настоящую работу. Нет, она и до этого не была лентяйкой и дармоедкой – в перерывах между учебой и конкурсами помогала в бакалейной лавке. Просто, как бы это объяснить, и сама Опра, и окружающие понимали: это несерьезно, типичная подработка на карманные расходы. А тут…
Когда она услышала предложение, не поверила своим ушам. Ее звали на местное «черное» радио. Не какой-то там работницей «принеси-подай», а взаправдашней ведущей новостей по выходным. И платить обещали целых сто долларов в неделю, вдвое больше, чем в бакалее. Наконец-то упорное обучение начало приносить вполне материальные плоды. Хотя втайне Опра осознавала, что работала бы там и бесплатно.
К школьной финишной прямой Опра Уинфри пришла настоящей королевой. У нее была работа по профессии, место в колледже, популярность среди сверстников и признание, а кроме этого, титул «Мисс черный Нэшвилл». Гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя.
Однако сейчас, произнося речь на выпускном, перед лицом и под аплодисменты родителей, учителей и одноклассников, Опра ощущала, как трясутся руки и подгибаются коленки. Хорошо хоть, дрожь в голосе воспримут как закономерное волнение.
Сейчас она спустится с трибуны, и ей до конца бала предстоит принять самое сложное и взрослое решение за все прожитые бурные семнадцать лет. Через несколько часов мечты и надежды одного дорогого – до сих пор дорогого – человека разрушатся, как хрупкий песчаный замок.
Сама мысль об этом вызывала боль до спазмов в животе, но иначе Опра не могла. Будущее манило возможностями, а врать и изворачиваться больше не хватало сил. Только вот слова никак не находятся, выпускную речь написать проще. Классы ораторского искусства к такому не готовили.
Мысли мельтешили в голове, как испуганные мотыльки, мешая сосредоточиться, а Опра старалась смотреть поверх голов, чтобы ненароком не наткнуться на обожающий взгляд своего бойфренда Энтони.
Первую записку она получила вскоре после начала финального учебного года. Тетрадный листок, аккуратно сложенный вчетверо, протолкнули через узкую щель в ее школьной ячейке. Разворачивая послание, Опра догадывалась, что там будет, – девушкой она была заметной и популярной, любовные записки приходили часто.
Эта была другой. Почему? Уинфри затруднялась объяснить. Возможно, отличалась какой-то особенной трогательной искренностью. Возможно, эпитетами и сравнениями, которыми ее осыпал пока еще неизвестный поклонник, а может, подкупало то, что воздыхатель хорошо знал ее вкусы и сыпал цитатами из ее любимых книг.
Так, стоп! Опра наморщила лоб: откуда он мог это узнать? Разве что… Преподаватель английского языка и литературы поощрял учеников читать больше и чаще и по пятницам проводил дополнительный дискуссионный класс. О прочитанных книгах Опра могла говорить часами, поэтому не пропускала ни одного занятия.
Значит, это один из тех, кто вместе с ней посещает спецкласс. Автора записки она вычислила на следующем же занятии – влюбленный и настороженный взгляд невозможно скрыть. Энтони Отей не был ботаном, но и к категории школьных задир и заводил его тоже нельзя отнести. Прилежный, улыбчивый и веселый юноша из приличной семьи – таких ценят и учителя, и одноклассники.
Впрочем, виду, что догадалась, Опра не подала. Вместо этого тоже написала записку, пересыпав ее цитатами из любимых книг Энтони, и оставила уже в его шкафчике…
Наверное, они были идеальной парой. По крайней мере, самой романтичной во всей школе – точно. Энтони провожал Опру после занятий, сидел с ней допоздна в библиотеке, дарил цветы и книги.
Все были убеждены, что сразу после окончания школы эти двое сыграют свадьбу и создадут образцовую ячейку общества. Все, кроме Опры и, как ни странно, самого Отея. Он боготворил возлюбленную, считал ее совершенством, по недоразумению оказавшимся на этой грешной земле, но в душе понимал, что ему с ней никогда не сравняться.
Узнав, что Уинфри решила разорвать отношения, Энтони грустно покачал головой: «Я знал, что так случится. Очень жаль, но я не сумею дать тебе ту жизнь, к которой ты стремишься и которой заслуживаешь».
А Опра действительно желала многого. Поступив в университет, она продолжила обучаться ораторскому искусству, добавив к нему еще и специализацию в драме. Учеба отнимала кучу времени, однако работу на радио девушка бросила только через полтора года, когда местная телевизионная станция пригласила ее стать ведущей вечерних новостей.
Революция Мартина Лютера Кинга случилась несколько лет назад, но общество в делах десегрегации менялось медленно и со скрипом. Получить работу на телевидении, пусть и местном, – грандиозный прорыв не только для Опры, но и в целом для движения за права афроамериканцев. Шутка ли, первая черная ведущая в штате Теннесси!
Уинфри только исполнилось девятнадцать. На тот момент о большем она и помыслить не смела. У нее была работа мечты и новая любовь всей ее жизни.
С Уильямом Тейлором Опра познакомилась в университете и мгновенно влюбилась без памяти. Такое впечатление, что повторялась ситуация с Энтони, только в кривом зеркальном отражении: теперь уже Уинфри была готова сделать все для возлюбленного – ходила за ним хвостиком, устроила на свое место на радио.
Однако в любовных отношениях часто бывает так, что один любит, а другой позволяет любить. Это стало отчетливо ясно, когда талантливой студентке после окончания колледжа снова предложили должность на телевидении, но уже в Балтиморе.
Уильям наотрез отказался покидать родной Нэшвилл и переезжать в другой штат. Она была просто раздавлена горем и отчаянием. Опру разрывало на части: одна хотела ехать за новыми достижениями, вторая – остаться с любимым. Никогда до этого она так добровольно не унижалась – умоляла Тейлора не бросать ее, буквально валялась у него в ногах. Уильям оказался несгибаем, и Опра уехала одна.
Обиженная, разочарованная и несчастная, девушка, пытаясь забыться, с головой окунулась в новую работу, но и здесь подстерегала неудача. Испытав много горя в жизни, Опра обладала редким даром эмпатии. Пожар в городской больнице, авиакатастрофа, ураган на Южном побережье… – она искренне сопереживала жертвам трагедий. Случалось, не могла без дрожи в голосе и слез дочитать подводку новостей.
Ужасное качество для комментатора. Редактора новостного блока это приводило в бешенство:
– Послушай, я не знаю, как принято там, в вашей провинции, но в Балтиморе рыдать в прямом эфире просто неприлично. Мы серьезная компания, а не кружок домохозяек.
Проблемы на работе, а также следующие чередой любовные провалы загоняли Опру в пучину депрессии, которая заедалась тоннами сладкого. Неудивительно, что Уинфри стремительно набирала вес, что еще больше злило начальство, а ее – приводило к новому отчаянному забегу от «рыдательной» подушки к холодильнику и обратно.
Терпение руководства канала лопнуло, когда Опра решила поднять настроение походом в парикмахерскую. Неудачно сделанная завивка привела к тому, что через пару недель у нее… выпали все волосы. Лысая, да еще и толстая ведущая? Да вы смеетесь, это позор для телеканала!
– Значит, так, вон из эфира, пока не приведешь себя в порядок! А мы пока подумаем, что с тобой делать дальше, – уволить Уинфри не рискнули, опасаясь обвинений в расизме, поэтому через несколько месяцев дали Опре на откуп непопулярное утреннее ток-шоу «Люди говорят». Желает рыдать на публику – на здоровье.
Никто и представить не мог, что в течение шести лет шоу будет самой любимой телепередачей в Балтиморе. Зрителей не пугал цвет кожи и избыточный вес ведущей, но завораживала проникновенная манера общения Опры, ее участие и эмоциональность. Она говорила – как дышала, без всякой фальши, и никакие телекамеры не способны были этого изменить.
Перевод в Чикаго на пике успеха выглядел предложением с подвохом. С одной стороны, аудитория гораздо шире, с другой – ток-шоу «Полуденный Чикаго» бог знает сколько лет болтается на нижних строчках рейтинга. То ли она чем-то не угодила очередным злопыхателям, то ли, наоборот, руководство верит в нее безмерно – Опра терялась в догадках. Смущало и то, что передача выходила в одно время с «Шоу Фила Донахью», легендой американского телевидения. Умный, ироничный и харизматичный, Фил всегда держал руку на пульсе времени и этим приковывал к экрану миллионы телезрителей по всей стране.
Опра зря опасалась: ей потребовалось совсем немного – как обычно, всего лишь быть собой. Спустя месяц «Полуденный Чикаго» взлетел с последней строчки на первую в местном ТВ-рейтинге. В штате Иллинойс никто не желал смотреть Фила Донахью – все хотели лицезреть только Опру Уинфри.
– …Простите, я же не ошибся, вы та самая Опра? В жизни еще эффектнее, чем на экране, – импозантный мужчина протягивал ей шампанское.
View this post on Instagram
Уинфри машинально взяла бокал, пристально глядя на собеседника. По долгу профессии она знала, что любимчик Голливуда режиссер Стивен Спилберг приехал в Чикаго, но не ожидала увидеть его на камерном светском приеме.
– У вас такой удивленный взгляд. Наверное, думаете, каким ветром меня сюда занесло? – Стивен довольно засмеялся. – Не поверите, из-за вас.
Хорошо, что она в данный момент не видит себя в зеркале. Наверняка напоминает кролика перед удавом. С такими же выпученными бессмысленными глазами.
– В Чикаго я в деловой поездке. А здесь, на приеме, из-за вас, – Спилберг, судя по всему, оценил выражение ее лица.
Подхватив под локоть, режиссер деликатно развернул Опру в противоположную от толпы сторону и потянул к выходу в сад.
– Я случайно увидел один выпуск вашего ток-шоу. Затем посмотрел еще несколько. И считаю, что вы просто обязаны сыграть в моем новом фильме. Что вы по этому поводу скажете? Обсудим?
За дебют в драме «Цветы лиловые полей» Уинфри номинировали на «Оскар» в категории «Лучшая женская роль второго плана». Критики отмечали ее честную, искреннюю и убедительную игру, однако золотую статуэтку Опра так и не получила. Но не расстроилась. «Я снималась не ради наград и денег, а потому, что это важное и нужное кино», – утверждала она.
Переживать времени не было. События развивались с такой скоростью, что только успевай выдыхать.
Для начала Опра решила наконец дать бой своей полноте, которая приобрела масштаб катастрофы. Пышные формы не мешали зрителям ее обожать, но для Уинфри вес был серьезной психологической проблемой. «Я не могла любить себя, не могла смотреться в зеркало. Чувствовала себя никчемной и недостойной и из-за этого часто влюблялась в эгоистичных мужчин, которые вытирали об меня ноги».
Поставив перед собой цель, за пять месяцев Опра сбросила почти сорок килограммов. Вот такой, постройневшей и посвежевшей, она себе нравилась. Словно вернулась в семнадцать лет, когда заслуженно носила титул «Мисс черная королева».
Перемены на любовном фронте не заставили себя ждать. Стедман Грэхем оказался тем мужчиной, которого она искала всю жизнь. Вровень с ней, но не пытаясь подавлять или унижать. Стеди не нужны были ее связи и популярность, а только она сама – та Опра Уинфри, которой она становилась, когда пустела студия и гасли телевизионные софиты.
View this post on Instagram
А работа занимала все больше времени. В 1986-м случилось то, чего Опра ждала долгие годы: в эфир вышло «Шоу Опры Уинфри» – ее и только ее личное ток-шоу. За пару месяцев передача с местного телевидения перекочевала в национальную сетку вещания. Теперь вся Америка, не отрывая взгляда и затаив дыхание, внимала харизматичной ведущей.
Опре было о чем поговорить. Круг проблем, затрагиваемых в шоу, стремился к бесконечности. В ранних выпусках передача в основном напоминала таблоид-шоу, со всеми его гламурными обсуждениями для домохозяек, но с годами полностью изменила направленность. Для Опры не было запретных тем: болезни, социальная проблематика, геополитика… И даже сексуальное насилие. В прямом эфире перед гостями студии и миллионами телезрителей Уинфри призналась в собственном печальном опыте, отголоски которого преследовали ее всю сознательную жизнь. Чтобы наконец отпустить…
Критики и журналисты, говоря о феномене Опры Уинфри, утверждают, что она смогла полностью изменить привычный формат ток-шоу. «Репортажный разговор», придуманный Филом Донахью, уступил место интимной беседе по душам с Опрой. The Wall Street Journal дал ему название «опрафикация», отмечая, что публичное признание в стиле «я не боюсь рассказать» имеет не меньший терапевтический эффект, чем разговор с психоаналитиком.
Однако Опра никогда бы не стала такой популярной, если бы только чесала языком. Слова она привыкла подтверждать делом. Под ее давлением сенат принял закон о создании национальной базы насильников-педофилов. Активную поддержку она оказывала и ЛГБТ-сообществу (движение сексуальных меньшинств. – Прим. ред.), и социальным проектам по всему миру.
«Хочешь добиться успеха – попади на шоу Опры!» – шутили вокруг. В каждой шутке есть доля… шутки. Влияние Уинфри в какой-то момент стало воистину безграничным. Стоило ей прорекламировать автора и его книгу – и весь тираж раскупался в считаные дни. Похвалила недавно вышедший фильм – и люди толпой валили в кинотеатры. Да что там, мило поболтав в своем шоу с Джорджем Бушем-младшим в период предвыборной кампании, Опра принесла ему десятки тысяч голосов. А официальная поддержка Уинфри однозначно подарила победу Бараку Обаме.
View this post on Instagram
Однажды Опра совершенно случайно чуть не разрушила американскую экономику и фермерское хозяйство. А ведь всего-то, будучи страстной поклонницей вегетарианства и защитницей прав животных, невзначай обронила в эфире: «Боже, ну как можно есть эти бургеры?!» Мясной рынок Америки не переживал такого спада, наверное, со времен Великой депрессии. Фермеры даже подали на Уинфри в суд, требуя возместить убытки, но, конечно, проиграли дело.
Оглядываясь на проделанный путь, Опра могла бы без всякого бахвальства сказать: «Я сделала многое. Я исполнила детскую мечту – помогать людям».
View this post on Instagram
Но одно ей все еще не давало покоя – происхождение. Как и большинство черных американцев, Уинфри являлась потомком рабов, привезенных из Африки в южные штаты. Трагедия предков мучила ее, детали прошлого словно выплавлялись из генетической памяти и приходили в кошмарах, в которых она от ужаса забывала, как дышать.
После одной из подобных жутких ночей Опра решила: хватит, ей нужна помощь. Но это будет особая терапия. Так родилась идея «Любимой» – фильма ужасов о чернокожей женщине, страдающей от призраков прошлого. Пожелав полнее вжиться в роль рабыни, подвергающейся насилию и издевательствам, Опра настояла на полноценной симуляции происходящего, не понимая, на какие мучительные переживания подписывается. Двадцать четыре часа запредельного ужаса – с преследованием, побоями и самыми гнусными оскорблениями. В конце концов ее, связанную и в полном одиночестве, бросили посреди ночного леса.
Когда поутру за Опрой пришли ассистенты из съемочной группы, она даже не плакала, лишь часто-часто и сипло всхлипывала. Голос был сорванным пару недель.
«Один из самых страшных опытов в моей жизни. Но я наконец прикоснулась к своим предкам, разделила их боль и отчаяние. Надеюсь, где-то там, на небесах, им станет легче, как и мне», – утешала она себя в моменты полного упадка духа. Сегодня как раз такой вечер.
– Оп, почему ты сидишь почти в полной темноте? – она и не заметила, как Стеди вошел в их пентхаус.
А ведь умная домашняя техника и вправду уменьшила освещение, оставив гореть лишь неяркий торшер возле дивана. Только она, ополовиненный бокал мартини – и ее мысли.
– Задумалась, – Опра отставила бокал на столик и потерла затекшие от неподвижности ноги, подумав: «Уже не девочка, что тоже грустно».
– Дай угадаю, – Грэхем присел рядом и обнял за плечи. – Опять страдаешь о судьбах мира? Так ведь?
– Скорее, копаюсь в себе… – хотя и о судьбах мира тоже, она никогда не могла дистанцироваться от жизни.
– Что у нас сегодня по списку? Старая или толстая? Или глупая? – Стеди улыбался весело и нахально, и она никак не могла решить, то ли прибить его подушкой за вредность, то ли зацеловать от избытка чувств.
– Все сразу. Но глупая – особенно.
– А… ну тут согласен. Глупышка, которая завоевала мир благодаря своему интеллекту и обаянию. Трагично же – быть собой, – Стеди нежно чмокнул ее в нос.
«Нет, – подумала Опра, – надо было все-таки первой целовать, а то неловко получилось. В который раз».
Фото: Getty Images/Global Images Ukraine, East News, Rena Schild/Shutterstock.com, instagram.com/oprah
Смотрите также:
Джоан Коллинз – 89 лет: пять любовных драм звезды “Династии”
Темний принц Голлівуду: таємниці особистого життя Джареда Лето
Стивену Спилбергу – 75: как внук эмигрантов из Украины изменил Голливуд
