Владимир Горянский: «Не могу представить ни дня без жены»

Точнее, первым делом я попал в театральную студию, поскольку идти устраиваться в театр вот так сразу я не решился, мне казалось, меня туда не возьмут… И вот в этой студии меня не все устраивало. Я уж было собрался обратно в Днепропетровск, как кто­-то мне сказал, что в Театре драмы и комедии проводят прослушивания, и почему бы мне туда не сходить. И я пошел.

Встреча с Митницким в очередной раз изменила мою судьбу. Он взял меня к себе в 1988 году, доверил много ролей. Дальше в моей судьбе появились театральные режиссеры, которые открыли меня. Это Юрий Одинокий, Дмитрий Богомазов. А затем и кинорежиссеры — Анатолий Матешко, с которым мы много работали, Оксана Байрак, Александр Итыгилов. И эти изменения и повороты в жизни творческой непосредственно отразились и на личной жизни, потому что для меня они неразделимы.

Владимир, вы женились, когда вам было 43 года, а в 45 стали отцом. Изменилось ли в вас что­-то с рождением дочери Маши?

С ее появлением я еще больше сам стал ребенком. Вообще рождение дочери — это было ожидаемое и желаемое событие в моей жизни. Хотя я не задумывался о том, кто у нас будет, сын или дочь — не в нашей власти решать такие вопросы. Когда она родилась, я был в роддоме, первым держал ее на руках… Так что здесь не было чего­-то необычного, все точно так же, как у других людей.

Сейчас Маше 14 лет, и год назад она мне вдруг заявила, что хотела бы стать артисткой. Хотя еще несколько лет назад увлекалась другими вещами — дизайном, рисованием. Но вот сейчас, похоже, сориентировалась. Она поет, танцует, играет в драматическом коллективе. Недавно состоялась премьера спектакля с ее участием — по повести Чехова «Черный монах». Это очень сложное произведение, но ее сверстники уже играют в студии такой серьезный материал. У нее там главная женская роль — Тани Песоцкой.

Еще у дочки есть режиссерские задатки. Она снимает короткие видео, пишет сценарии. Так что пока у Маши такие желания. Она себя ищет, пробует. И в тех вопросах, где я могу ей помочь и что­то подсказать, я с удовольствием это делаю. При этом я придерживаюсь точки зрения, что ребенка нужно понемногу учить самостоятельно ловить рыбу. Пример — дети очень богатых родителей. Они же полностью теряют понятие ценности чего бы то ни было, но родители этого не понимают. Они думают, что если купят ребенку самую последнюю модель гаджета, то он от этого станет счастливее.

Я, так же как мои родители в свое время, полностью доверяю желаниям и выбору дочери. И уж точно не собираюсь реализовать свои неосуществленные желания в ребенке. Это была бы полная глупость.

Мы с Машей постоянно учимся друг у друга. И самый главный опыт, который я вынес из отцовства, это то, что дети обязательно должны проявить свою индивидуальность. И помочь им в этом, не задавить их личность — моя главная задача как отца. Таковой она должна быть, в идеале, у всех родителей.

Часто отцы и матери доводят детей до того, что те начинают вести двойную жизнь: в школе они одни, с ними — другие, а за пределами — вообще кошмар. Это не наш случай. И если до ее десятилетнего возраста мы с Машей часто путешествовали вместе и ей было интересно проводить время с родителями, то сейчас это происходит все реже, в четырнадцать лет у нее уже свои интересы. И я стараюсь ей не мешать и не навязывать свои.

В 2006 году вы выпустили сборник романсов «Негромкий вальс». Вы считаете себя романтиком?

Ох, мне кажется, это было так давно… Все началось с того, что мой друг, композитор Игорь Малышев, написал романс «Ищу огней» и пришел ко мне, сказав, что его должен спеть только драматический актер. На что я ему ответил, что, вообще-­то, не пою. Он возразил, что это не главное. Главное — душа. И мы записали этот романс. Потом появился другой, на стихи Блока, за ним третий. Так получился триптих.

Исполняя их, я всегда подчеркивал, что не пою в привычном понимании, а исполняю их как артист драматического театра. Потом потихоньку стал собираться сборник: какие­то песни из фильмов, где я пел, потом еще для меня написали несколько композиций. И мне позвонил продюсер Юрий Фалеса с предложением выпустить диск. На мой вопрос: «А как это делается?», уверил, что все сам сделает. И альбом вышел. Пару копий из того тиража у меня осталось до сих пор…

Что касается вопроса, романтик ли я. А как им не быть? Я считаю, что если романтика ушла — то все, это конец. Тогда исчезает интерес к жизни. Романтика для меня — это двигатель, это молодость. Я считаю, что у романтиков нет возраста.