Аннa Ризатдинова рассказала правду о романе с опальным олигархом Онищенко

Как вы попали в Школу Дерюгиных — и как справлялись с оторванностью от дома? Домашней девочке, единственному ребенку, наверняка было непросто…

В Школу Дерюгиных я попала потому, что меня заметила Альбина Николаевна. Приглашала она меня довольно долго, но мама с папой старались оттянуть момент расставания с единственным ребенком. И дотянули до последнего, до моего шестнадцатилетия, когда стало окончательно ясно, что роста в Крыму не будет.

Ты приезжаешь — а все девочки на голову, а то и на две тебя выше: Школа Дерюгиных считается лучшей не только в Украине, но и в мире. И сразу взгляды со всех сторон: о, новенькая, еще и дочка тренера — ну все с ней понятно, мама договорилась.

Клеймо дочки тренера постоянно преследовало меня, но лишь до того момента, когда я начала зарабатывать медали на мировом уровне, тут, конечно, мама­тренер как аргумент отпал. Все знают, что женский коллектив похлестче мужского, и какая бы ты добрая ни была, нужно показывать когти. Я предпочитала делать это своим трудом в зале. Было нелегко, зато начал формироваться внутренний стержень.

Жила я в спортинтернате на Лесной, было тяжело: я одна в большом городе, условия, естественно, нешикарные, не как дома, все бытовые задачи нужно решать самой, отопления зимой не было, холодно. Свет выключается в десять вечера, душ на этаже. Это были спартанские условия, но, как говорила Альбина Николаевна, именно в таких условиях вырабатывается характер спортсмена.

В одной комнате нас жило трое девочек. В принципе, мы даже не успевали общаться — уходили в 7 утра, а возвращались в 8–9 вечера, доползали до кровати, и все. На болтовню времени не было. А еще школьная учеба. Мы брали все уроки на дом и после тренировки делали домашние задания. Нас отпускали на день­два, и за это время мы должны были успеть сдать все экзамены и всю домашнюю работу. Собственно, учились почти экстерном.

Конечно, у меня появились подружки, в спорте без этого никак, с кем­то сходишься характерами. Я не была изгоем компании. Хотя в то же время понимала, что настоящих друзей в спорте быть не может: мы все боремся за свое место под солнцем, мы все соперницы. На ковре и в зале мы доказывали, кто кого, а как только тренировка заканчивалась, у нас были хорошие отношения, и это было очень ценно. Не было такого, как в балете, когда гвозди и иголки подкладывают в пуанты.

Командный дух у гимнасток, естественно, присутствует. Мы болели друг за друга, патриотизм всегда был в команде. Но соперничество, я считаю, просто необходимо. Когда даже на тренировке вы доказываете друг другу, кто кого, начинается огромный рост спортсмена.

Я нелегко открываюсь людям, можно сказать, я закрытый человек. Могу общаться, но доверять смогу не всякому. Друзей у меня не так много, пару человек, но они настоящие, я в них уверена.

Профессиональный спорт, не буду лукавить, — это очень сложно. Это жертвы, слезы, боль, разочарование, стрессы, депрессия. Сейчас, когда я закончила карьеру гимнастки, мне помнится только хорошее, но если задуматься, через что я прошла — вы знаете, во второй раз я бы на это не решилась. Что меня мотивировало всегда — желание стать чемпионкой, стать первой.

Главное качество во мне — трудолюбие. И когда я приехала в Киев, Альбина Николаевна и Ирина Ивановна Дерюгины — люди, которым очень сложно угодить — хвалили меня, отмечая, что я очень трудолюбивый ребенок. Этим я и взяла. Я с детства хотела быть знаменитой, хорошо жить, записать свое имя в историю, попасть на Олимпийские игры. Почему нет, если у меня есть огромное желание? И у меня получилось за счет этого желания, трудолюбия, порыва, страсти.