Лидия Таран: “Я – не идеальная, но и идеального мужчину не жду”

Я любила работу: мы ставили любимую музыку, делали для людей что­-то хорошее, еще и деньги за это получали. В конце месяца нам выдавали отрезные купоны на сумму шестьсот тысяч, за которую можно было купить две банки кильки и три батона. Правда, нам еще отдельно доплачивал продакшен. Тридцать или пятьдесят долларов в конверте – это же были гигантские деньги. На Республиканском стадионе, где тогда был большой рынок, за эту сумму можно было сторговать футболку, рубашку брату, штаны себе и еще кучу всего полезного.

Потом одна за другой открывались FM­-радиостанции, радио включали на дискотеках, слушали в машинах. Благодаря опыту работы меня взяли на радио «Довіра» ведущей новостей. Некоторые мои однокурсники до сих пор, кстати, работают на радио – случайно поймав какую­то волну, я узнаю знакомые голоса. Голоса ведь почти не меняются.

О том времени я недавно вспоминала, выступая перед молодежью в рамках социально­образовательного проекта ТСН «Ті, що вражають». Этот проект о том, почему не стоит отчаиваться в трудные времена, как добиться успеха в родной стране, даже еcли вступаешь в жизнь с плохими стартовыми условиями. В проекте участвуют известные люди, каждый со своей историей успеха.

Общаясь с поколением девяностых, я поняла, что они совершенно другие. Эти ребята почему­то не очень приспособлены к борьбе. Возможно, они в качестве базы получили намного больше, чем мы, и им никогда не приходилось работать целый месяц за цену шоколадного батончика. Проще говоря, они не знают цены деньгам, да еще и не могут сложить цену себе.

Иногда такие молодые люди приходят устраиваться на практику, я регулярно слышу: «О, семь тысяч гривен… Наверное, нет… Это слишком маленькая зарплата». И ведь это самые настойчивые – те, кто не ждет, что папа устроит.

И когда я слышу, что люди, которые не сняли ни одного сюжета и не показали себя в работе, сразу говорят, сколько хотят получать за это, тут же вспоминаю о своем брате. Он читает по пять-­шесть лекций и семинаров в день, пишет статьи в зарубежные научные журналы, подрабатывает репетиторством – и зарабатывает иногда меньше, чем просят пока что только за воздух молодые люди. Понятно, что проб­лема тут в голове: даже если они эмигрируют в более благополучные страны, там выяснится, что уровень требований еще выше и, чтобы достичь успеха, все равно надо пахать. С другой стороны, амбициозные и честолюбивые станут успешными и в Украине, в непростых условиях.

я любила работу: мы делали что-то хорошее, еще и деньги за это получали – отрезных купонов на шестьсот тысяч в месяц

Не могу сказать, что в юности я была так уж честолюбива или обладала лидерскими качествами – теми, которым сейчас обучают на разных тренингах личностного роста. (Смеется.) Ничего подобного. Это был вынужденный стиль поведения. Я понимала, что, если не постучусь в двери, мне их никто не откроет. Если не поступлю в лицей, никто меня туда не «поступит». Никто не сделает за меня очередной шаг вперед. Если хочешь развиваться, ты просто вынужден идти вперед. Хочешь работать на радио – приди туда и скажи об этом.

Когда я устраивалась на FM­-радиостанцию, меня спросили: «А что ты можешь?» Я перечислила, добавив, что быстро обучаюсь.

И еще, я думаю, очень важно то, что мне всегда везло с хорошими людьми рядом. Они открывали мне новые возможности, косвенно, конечно, не буквально направляли, но все же. Так, мой первый парень работал тогда на «Нашем радио» программным директором, и, кстати, благодаря ему я попала на телевидение. Я ходила к нему на работу, а этажом ниже как раз строился «Новый канал»! И я пошла туда и постучалась.

О, у вас все­таки был парень? Потому что из рассказа складывается впечатление, что мальчики не входили в сферу ваших интересов.

Был, конечно, а как же. В лицее не было, а в университете появился. В студенческие годы все паруются. Так вот, я постучалась на тогда еще не работающий в эфире канал. В помещении еще ничего не было готово – даже пол не доделан, но кое­где уже сидели и работали за столами люди. У них я спросила, с кем можно поговорить о работе, и попала в кабинет к Михаилу Павлову. Продюсеру, хотя тогда это слово было в новинку. Я постучалась и сказала, что хочу вести спортивную передачу. Михаил посмотрел на меня как на сумасшедшую, но улыбнулся и вежливо попросил принести концепцию.

Мальчики за мной не бегали. Парень у меня появился, скажем так, по стечению обстоятельств. Мне в голову не приходило, что я привлекательна.

Почему именно спортивную?

Мы с братом были увлечены спортом – футболом, хоккеем, волейболом. Следили за трансляциями игр, знали всю спортивную статистику, ходили на стадион, когда хватало на билеты. Фанаткой меня не назовешь, фанаты – это те, кто громко кричат на трибунах, напиваются и ходят маршами по улицам. Это стиль жизни. А я была болельщицей, как многие киевляне. Болела, конечно, за «Динамо-­Киев». Родители выписывали «Спортивную газету», «Советский спорт»… – все деньги тратили на печатные издания. Мы с Макаром устроили картотеки в обувных коробках, складывали туда вырезки из газет, составляли таб­лицы, какие-­то загадочные схемы. Так что мне казалось, что в спорте я разбираюсь, логично приложить силы именно в этой сфере. Думать, что я достаточно разбираюсь еще в чем-­то, было бы самонадеянно.