В этот день, 12 октября 1935 года, родился великий тенор Лучано Паваротти. Легендарными стали и его талант оперного певца, и бурная личная жизнь.
“Караван историй”рассказывает о двух главных любимых женщинах в жизни “большого Па” Лучано Паваротти.
«Сядь, пожалуйста, рядом», – стоявшая у окна Николетта повернулась к мужу. Лучано полулежал, облокотившись на подушки. На белом накрахмаленном полотне постельного белья его кожа выглядела особенно желтой – черты лица обострились и истончились, исхудавшие руки казались прозрачными. Жить ему оставалось от силы несколько дней, но Николетта не хотела в это верить – она не могла себе представить, что ее любимого Лучано скоро не станет.
Все будет находиться на своих местах: кровать, на которой он лежит, стоящая возле нее тумбочка, висящая на стене картина, вот это окно и открывающийся из него прекрасный итальянский вид, а его – ее любимого человека – не будет. Николетта махнула рукой, чтобы отогнать горестные мысли, подошла к кровати и аккуратно села на краешек. «Я хочу с тобой поговорить»…
Слушаю тебя, – мягко сказала Николетта и, как заботливая мать, подоткнула одеяло: несмотря на стоявшую на улице жару, в комнате было прохладно, а Лучано все время мерз.
– Ты, наверное, не ожидаешь услышать такие слова от меня, но мы с тобой оба знаем, что жить мне – считаные дни, и на пороге вечности меня мучает совесть.
– Совесть? Тебя? – неподдельно изумилась Николетта. – Но что ты сделал людям, кроме добра?
– Чужим людям – да, а своим часто приносил горе, – горько усмехнулся Лучано. – Знаешь, чем больше я думаю о своей жизни, тем лучше понимаю: я виноват перед всеми, кого любил. Перед Адуей, старшими дочерьми, тобой, Аличе… Все вы в разное время страдали по моей вине. Адую я бросил, девочкам уделял мало внимания, ты долгое время вынуждена была существовать в непонятном статусе то ли жены, то ли любовницы, а Аличе я оставляю в то время, когда ей больше всего будет нужна отцовская забота и любовь.
– В этом нет твоей вины, – вздохнула в ответ Николетта, – ты сделал для нас все, что мог.
– Не все, – с грустью заметил Лучано, и она на физическом уровне почувствовала, как трудно ему говорить. – И ты прекрасно это знаешь. Хочу попросить тебя вызвать нотариуса: мне нужно внести поправки в завещание. Хочу, чтобы после моей смерти все мои девочки были обеспечены поровну.
– Это будет справедливо, – погладила мужа по руке Николетта, – ведь все они твои дети, душа болит за каждого.
– Твое благородство делает тебе честь, – поморщившись от боли, сказал Паваротти, – хочу, чтобы ты знала: ты была первой и единственной женщиной, которая оказалась для меня столь же важной, как музыка.
– Ты преувеличиваешь, – Николетта отвернулась, чтобы Лучано не видел слез, которые набежали на глаза: он всегда считал ее сильной, и она не хотела его разочаровывать, пусть думает, что его жене по силам любые испытания.
– Прошу, – попытался улыбнуться Лучано, – когда меня не станет, наладь отношения с моими дочерьми и помирись с Адуей. Я очень перед ней виноват. Она посвятила мне жизнь, а я ее предал. Если бы я мог сейчас попросить у нее прощения за все, что ей пришлось пережить!
– Думаю, она все понимает и давно уже простила тебя, – успокаивающе сказала Николетта.
– А ты? – с мольбой заглядывая в глаза жене, спросил маэстро.
– А за что мне обижаться на тебя? – улыбнулась она. – За то, что ты сделал меня самой счастливой женщиной на свете?
– Тогда выполни еще одну мою просьбу, – сказал Паваротти.
– Все, что хочешь, дорогой, – с готовностью произнесла Николетта.
– Выдержи траур и снова выходи замуж, – внимательно глядя на жену, сказал Лучано, – я не хочу, чтобы ты жила одна. Жаль, что я не могу дать такой же совет Адуе. После всего, что между нами было, вряд ли она услышит меня.
Сколько Паваротти себя помнил, он пел всегда – если не с колыбели, то с раннего детства. «Гвоздем программы» на семейных праздниках всегда был малыш Лучано – пел на табуретке, на которую ставил его отец. Его исполнение неизменно восхищало гостей и соседей, которые прочили мальчику блестящее певческое будущее.
С особым умилением на Лучано смотрел отец. Фернандо Паваротти в юности мечтал стать певцом, но помешала неуверенность в себе: отец Лучано панически боялся выступлений на публике, поэтому вынужден был отказаться от музыкальной карьеры, и теперь надеялся, что его мечта о сцене воплотится хотя бы в жизни сына. Он брал Лучано в церковь, где пел в хоре – и в родной Модене, и на ферме, куда семья Паваротти переехала после того, как в 1943 году в их город вошли фашистские войска.