Дмитрий Ступка: “Не умею долго быть в конфликте, в разлуке, очень скучаю, мне нужен кто­-то близкий рядом”

Дмитрий Ступка в интервью “Каравану историй” рассказал о проблемах в личной жизни, театральном детстве, жизненных уроках от легендарного дедушки Богдана Ступки, трудностях актерской карьеры и отноениях с женщинами.

Я родился, когда родителям было по девятнадцать. Мама с папой – однокурсники,
познакомились в институте и поженились. Это был стремительный студенческий
брак, который распался вскоре после моего рождения.

Мама, хотя по образованию актриса, лишь недолго поработала в театре. Она оставила профессию, работала продавщицей – и в магазине одежды, и в гастрономе, где полагалось носить такую белую шапочку, похожую на врачебную, была и официанткой.

Мама давно живет в гражданском браке, а папа несколько раз женился официально, плюс гражданские браки. К тому же несколько лет он жил и работал в США, поэтому мы с ним начали общаться сравнительно поздно. Нет, мы, конечно, разговаривали, встречались, помню, ездили вместе в Польшу на кинофестиваль, но по-­настоящему у нас наладились отношения, когда мне исполнилось лет шестнадцать, когда он почувствовал, что со мной можно говорить, как со взрослым. Сейчас мы с ним друзья, можем обсудить любую тему.

В детстве, может, я и обижался на отца, но никаких психологических травм у меня нет, я человек легкий и незлопамятный. Меня учили: на зло отвечай добром, и будет тебе добро. Маме с папой было не до меня, но я их прекрасно понимаю. Страшно даже представить, каково это – быть отцом, когда тебе девятнадцать, ты еще сам почти ребенок, думаешь о друзьях, развлечениях, гулянках…

Мои бабушка и дедушка, Лариса Семеновна и Богдан Сильвестрович, стали для меня вторыми родителями – такими, какими и следует быть родителям: ответственными, обеспеченными и заботливыми.

В основном я жил с ними, но периодически – у мамы, а летом меня часто отправляли на мамину родину в город Червоноград Львовской области, к ее родителям, дедушке Эдику и бабушке Любе. Там живут крестные родители, двоюродные братья и сестры… В общем, я ходил по рукам. За мной присматривали все, у кого было время.

Дедушка Эдик привил мне любовь к рыбалке. Вместе с ним я был готов просыпаться в половине пятого утра, чтобы посидеть с удочкой у реки. Я и сейчас люблю порыбачить – есть у меня приятель, Саша Стеганов, продюсер группы «Вхід у змінному взутті», мы с ним ездим на Трофейное озеро под Киевом, ловим со спиннингом или бойлами – это снасть для ловли карпов. Утренняя рыбалка – такой кайф!

С родственниками по маминой линии я и сейчас регулярно общаюсь. Они переехали под Киев, завели большое хозяйство: куры, кролики, нутрии… Когда к ним в гости приезжаю, собираю вместе с ними ягоды, сажаю картошку. К сельской работе меня приучили дедушка Эдик и бабушка Люба.

Помимо Червонограда, лет с семи­-восьми я ездил и в более далекие края – в Испанию: испанские семьи принимали у себя детей из неблагополучных стран, в том числе из тех районов Украины, которые пострадали от чернобыльской катастрофы. Я ездил практически каждый год, но в первый раз, помню, страшно испугался.

Испанская семья встретила меня утром с автобуса и повела в кафе завтракать. Сидят напротив за столиком, обсуждают меня, я, конечно, ничего не понимаю. А они ведь очень эмоциональные, жестикулируют, разговаривают громко, – мне показалось, что сердятся. И еще было страшновато, когда родные долго не звонили – я решил, что обо мне забыли и теперь я навсегда останусь среди чужих людей, говорящих на непонятном языке.

Поначалу со мной общались жестами и карточками. Приносят листок бумаги, на нем по-­русски и по­испански написаны названия продуктов, рядом картинки. Нужно было выбрать, что я хочу на завтрак, обед и ужин. В итоге я неплохо выучил испанский, и читал на нем, и писал. Как правило, в благотворительной программе участвуют обеспеченные семьи, так что жилось мне там прекрасно.

Одна семья меня так полюбила, что даже оплачивала мне дорогу, я и на зимних каникулах к ним летал. Они работали в строительном бизнесе, который в Испании считается очень прибыльным. У них был большой особняк с лифтом на второй этаж, бассейн, в гараже запасы продуктов – кока­колы, замороженной пиццы.

Мне нравилась старшая дочь хозяев, Рагель. К ней приходили друзья ее возраста, я тусовался с ними, даже читал любовные записки от ее поклонников, а она смеялась и отбирала их у меня – видела, что я практически все понимаю.

Меня возили с собой на корриду, на разные праздники и фестивали. Там принято везде брать с собой детей, и мамы с колясками или с малышами на руках, гуляющие по ночному городу под гром петард и фейерверков, никого не удивляют. Не то что у нас – в девять вечера ребенку полагается быть в постели.

А в 1996 году я два месяца провел на Кубе, на курорте Тарара – Куба отдала пионерский лагерь для оздоровления детей Чернобыля. Помню, нас там обследовали, брали всякие анализы. Вожатая говорит мне: «Ступка, иди глотать зонд». А я спрашиваю: «Какой еще зонт? С ума сошли? А если он откроется у меня внутри?».

Как видите, я с детства привык путешествовать, поэтому теперь, как только появляются деньги, трачу их на то, чтобы увидеть еще одну новую страну.

— Чему вас научил дедушка, Богдан Сильвестрович? Он был суровым воспитателем или во всем вам потакал, как положено дедушке?

Дедушку я очень любил, уважал и, наверное, побаивался. Спорить с Бодей (я его так называл), ослушаться его даже в голову не приходило. Он никогда не поднимал на меня руку, даже голос не повышал, но было достаточно одного осуждающего взгляда. Он научил меня вежливости: не перечить старшим, не грубить.

Еще дедушка очень любил Украину и мне прививал патриотизм. Уже когда я стал актером, делал мне замечания за то, что даю интервью на русском языке: «Дима, ты в какой стране живешь? Разве во Франции дают интервью на японском?»

Не отпустил меня учиться в Штаты или в Россию, когда была такая возможность. Во­первых, потому, что не хотел надолго расставаться, а во‑вторых, настаивал, что я должен продолжать семейную династию на родине.

Однажды на фестивале «Кинотавр», где я представлял фильм «Мы из будущего – 2», я познакомился и подружился с начинающей актрисой из Москвы. Родители девушки, люди состоятельные, предложили моему дедушке скооперироваться и отправить нас с этой девочкой в Штаты, учиться в киношколе. Но Бодя отказался – возможно, еще и потому что боялся, что я попаду в плохую компанию.

Конечно, я огорчился из-­за дедушкиного отказал, все­-таки поездка в США открывала большие возможности, но настаивать и ссориться не стал. Не умею долго быть в конфликте, а тем более в разлуке с родными, очень скучаю, нужен кто­-то близкий рядом.

С другой стороны, я всегда был самостоятельным парнем. И за границей, и в школе у меня всегда было много друзей, я знал, как себя вести, везде становился душой компании. Об отношениях с женщинами, о сексе дедушка никогда со мной не заговаривал, но у меня было к кому обратиться за советом.

Свой первый сексуальный опыт помню смутно – кажется, это произошло лет в четырнадцать, и я, несмотря на весь свой «богатый жизненный опыт», так испугался, что чуть в обморок не грохнулся.