Анастасия Приходько в большом интервью “Каравану историй” впервые откровенно рассказала о своей личной жизни: семейной трагедии, унижениях в Москве во время “Евровидения”, первом браке, разводе и втором муже, в которого влюбилась еще в школе.
Первое яркое воспоминание детства – переезд в новую квартиру. Лет до четырех я жила с мамой, а брат – с бабушкой и дедушкой. Потом мы обменяли две двухкомнатные на одну четырехкомнатную в центре – так произошло воссоединение семьи. Я помню, как строители затаскивали пианино на второй этаж.
А я подбегала к ним и у каждого спрашивала: «Ты меня любишь?» Наверное, в то время мне не хватало любви.
Пианино принадлежало брату. Я тоже мечтала играть, но маме казалось, что это бессмысленное занятие. Она совершенно равнодушна к музыке, я не помню случая, чтобы она включила проигрыватель или радио просто для себя, чтобы послушать. Однако бабушка и дедушка ратовали за то, чтобы учить детей музыке.
У меня был серьезный стимул: брату взрослые уделяли много внимания, на всех домашних посиделках и новогодних вечерах он был в фаворе, играл под аплодисменты зрителей. А мне нечего было показать, кроме стихов и песен. Так что я всех довела до белого каления, требуя отдать меня на музыку.
Вообще я мечтала о скрипке, но в итоге согласилась на предложенный мамой компромисс – флейту плюс фортепиано. «Зачем тебе скрипка? Ты же все равно не будешь играть в оркестре!» – сказала мама. И в первом классе, прямо в середине года, меня перевели в ту же школу имени Лысенко, куда ходил брат.
Отца я не помню. Точнее, я помню единственную встречу с ним. Родители развелись, когда мне было два месяца, и папа вернулся к себе домой, в Россию. Как они с мамой познакомились, что их – киевскую журналистку и шахтера из Ростовской области – связывало, я не знаю по сей день.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Единственное, что мне осталось от отца, – это письмо, адресованное нам с братом. Он написал его после нашей единственной встречи, когда мне было тринадцать лет. Маме нужно было решить с отцом какой-то бюрократический вопрос, требовалась его подпись на документе. На встречу она взяла с собой и нас с братом. Потом отец написал письмо с уверениями, что он по нам очень скучал все это время, обязательно приедет и заберет нас к себе в гости. На этом все и закончилось, с тех пор он не подавал о себе вестей.
Мы с братом никогда не расспрашивали маму ни о чем, в душу ей не лезли. Только спустя некоторое время я поняла, что отец периодически звонил маме, узнавал, наверное, как дела; мама в разговорах со своими родителями упоминала об этих звонках, называя папу кодовым словом «родственник».
мама была одним из основателей и шефредактором телеканала «Интер»
Нашим «мужским» воспитанием занимался дед. Он – заслуженный журналист, как и все в нашей семье. Бабушка – известный театральный критик, объездила с гастролями полмира; мама тоже изначально была театральным критиком, потом преподавала в университете театра, кино и телевидения имени Карпенко-Карого, была одним из основателей и шеф-редактором телеканала «Интер». А вот дед бросил работу ради нас. В садик мы не ходили, потому что дедушка ревниво ворчал: «Я что, не справлюсь с внуками?» Он водил нас по музеям и театрам, рассказывал о Киеве – в общем, дал нам намного больше, чем любой садик.
Я считаю правильным, что мама не рассказывала нам об отце. Дети начинают искать своих биологических родителей, если в доме нет любви: им кажется, что гдето там есть другой человек, который поймет и полюбит. Но у нас в доме была благоприятная атмосфера… пока дедушка не умер.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Его смерть стала для всех нас большим потрясением. Ведь дедушка занимался не только нами, внуками, но и бытом, организацией семейных праздников, ежегодным переездом на дачу… – всем. Мама и бабушка не могли справиться с бытовыми трудностями.
Мне было десять, когда деда не стало. Наверное, если бы он прожил еще хотя бы лет десять, я была бы другим человеком… Но, что уж теперь, я такая, как есть.