Уме Турман – 52: муза и ее поклонники

«Уродина… ты уродина, и имя у тебя дурацкое», – Ума в отчаянии заколотила кулачком по стеклу. Каждое утро для нее становилось пыткой, ведь приходилось видеть ненавистное отражение в зеркале. А если она на мгновение забывала о своей внешности, «добрые» одноклассники всегда были готовы напомнить. Нельзя ведь упустить возможность посмеяться над новенькой. Нескладная, тощая, застенчивая, и нос длинный, как у Пиноккио. Идеальный объект для издевательств.

Едва дотерпев до конца занятий, Ума стремглав неслась домой, чтобы порыдать в подушку. Плакать привселюдно, на потеху публике, ей все же не позволяла гордость. Хотя очень хотелось.

Родители недоумевали, почему их любимая девочка так нервничает. «Период гадкого утенка – это временно, скоро ты станешь настоящей красавицей», – пыталась утешить дочку Нена, бывшая модель мирового уровня.

– С таким вот носом? С вот такущим? – Ума приставила к носу растопыренную ладонь и пошевелила пальцами для пущего эффекта. – С этими жидкими волосами и граб­лями, как у цапли? Тебе легко говорить, ты красивая.

Последние слова утонули в отчаянных рыданиях. Искренних и безудержных, какие бывают только у детей, когда им кажется, что весь мир против них. И родители с ним заодно.

На самом деле Ума любила родителей. Ей никогда не приходилось упрекать их в недостойном поведении. На нее не поднимали руку, не отказывали в детских капризах. Но почему они не могли быть обычной, нормальной семьей? Жили бы заурядной американской жизнью в маленьком пригороде, ей бы не приходилось снова и снова менять школу, а дом не был бы похож на проходной двор, в котором вечно толкутся странные личности.

К сожалению, мироздание почему­то решило, что Ума должна была родиться у самой необычной пары Америки 60–70­х – Роберта Турмана и Нены фон Шлебрюгге.

Каждый из родителей сам по себе имел такую уникальную биографию, что некоторым хватило бы на десяток жизней. Роберту, преподавателю индологии в университете, было что рассказать своим ученикам не только по учебникам. В юности он исколесил всю Индию и Тибет, изучая буддизм. И даже несколько лет был монахом. Причем монашеский обет у него принимал сам молодой Далай­лама, ставший его близким другом. Неслыханная история – первый американец, поселившийся в тибетском монастыре не в качестве гостя, а как равный среди равных.

Баронессе Нене фон Шлебрюгге тоже было чем похвастаться – и работой с самыми именитыми мировыми журналами мод, и первым замужеством – с гуру психоделики Тимоти Лири. Хотя больше она любила рассказывать историю бабушки и дедушки Умы – о том, как немецкий барон Фридрих Карл фон Шлебрюгге угодил в нацистские застенки за отказ выдать своих еврейских друзей, а юная шведская модель Бригит Холм­квист спасла его, выйдя за него замуж. Политический иммунитет позволил ей вытащить новоиспеченного мужа из тюрьмы и сбежать в Мексику.