Уме Турман – 52: муза и ее поклонники

Мама стремилась применить на практике все свои навыки психолога, лишь бы убедить ребенка не зацикливаться на внешнем виде. Все тщетно. Ума только и твердила о том, какие у нее будут новые уши, губы, грудь. И вот все­все ее обидчики увидят и пожалеют о своих поступках.

Переключить внимание девочки стало первоочередной задачей. Однажды Нену озарило: а не предложить ли Уме пойти в театральный кружок при очередной новой школе? Преподаватели в нем считались профессионалами и искренне занимались детьми. А вдруг удастся убить сразу двух зайцев – научить нелюдимую Уму контактировать с другими учениками и отвлечь от ее переживаний?

Поначалу Нена не слишком верила в успех своей затеи. Дочь возвращалась домой более недовольной и угрюмой, чем обычно. Но через несколько месяцев занятий, смущаясь, призналась, что получила главную роль в новой пьесе, которую они ставят. И безумно этому рада.

Хитрый расчет Нены оказался верным. Сцена полностью захватила Уму. С каждым днем уверенность в том, что актерство – ее судьба, только укреплялась. А вместе с тем и вера в собственные силы и таланты.

В четырнадцать лет она с подружкой по театральному кружку на все лето уехала в Нью­-Йорк. «Мам, пап, там много сезонных мастер­классов по актерскому мастерству. Мы с Джейн едем!» – она просто поставила родителей перед фактом. Роберт и Нена не возражали. Наоборот, они всегда относились ко всем своим детям как к маленьким взрослым и поощряли самостоятельность. С денежным обеспечением от родителей и их благословением девочка отлично провела каникулы.

По возвращении юную Уму пригласили играть в аматорском театре соседнего городка. Там­-то ее и заприметили охотники за талантами, посулив блестящую карьеру на бродвейских подмостках.

­Я бросаю школу и переезжаю в Нью­-Йорк окончательно, – Ума была непреклонна в своем решении.

– Но, дорогая, тебе всего пятнадцать, – Роберт посмотрел на нее с напускной строгостью.

Втайне он гордился решением дочери, но не следует забывать и о родительском контроле. Хотя бы иногда.

– Да-­да, я согласна с папой, – подпела супругу Нена. – Может, еще рано покидать отчий дом?

– Я все равно поеду! В прошлом году вы же меня отпустили. Почему вы против сейчас?

Разумеется, ни у кого и в мыслях не было запирать Уму за семью замками или даже отговаривать. Она всего лишь должна была осознать серьезность своего решения, взвесить за и против.

– Ты уезжала на время, а сейчас, считай, навсегда. Хочешь жить отдельно и независимо? Сама о себе заботиться?

– И чем это плохо? – Ума все равно не понимала, к чему клонят родители.

– Нет, не плохо, – Нена усмехнулась. – Но раз ты такая самостоятельная, значит, понимаешь, что мы больше не будем тебя содержать в твоих нью­-йоркских исканиях. Учеба в театральной школе стоит денег, ты сама знаешь. А еще жилье, одежда, еда. Что ты будешь делать?

– Ну… Устроюсь официанткой. Многие девушки так делают, я знаю.

Ума впервые задумалась. До этого мечты казались исключительно радужными. Вот она приезжает в Нью­-Йорк – и через неделю уже прима лучшей бродвейской сцены. Охапки цветов, хвалебные оды критиков и толпы поклонников. Со свойственной подросткам категоричностью, она не видела иного варианта.