Уме Турман – 52: муза и ее поклонники

…Квентин Тарантино с детства бредил кино. Спасибо родителям, для которых семейные походы в кинотеатр были главным развлечением. Они не слишком обращали внимание на рейтинг фильма и его приемлемость для неокрепшей детской психики. Квентин с одинаковым интересом смотрел серьезные драмы, фильмы ужасов и эротику.

Будущий режиссер впитывал новые идеи как губка. Все, чего ему хотелось, – побыстрее вырасти и создать свое кино. Ради этого он готов был работать билетером в порнокинотеатре, выдавать кассеты в пункте видеопроката и на любой другой работе, которая немного приблизит его к «фабрике грез».

Выбиваться в люди Квентину приходилось долго. Его сценарии приводили в ужас руководство студий. Адская смесь разных жанров, которая потом станет фирменным стилем Тарантино и примером для подражания, в начале 90‑х возмущала престарелых продюсеров, которые готовы были вкладываться только в обстоятельные, выверенные истории, однозначно приносящие доход.

Все сценарии Квентина навсегда бы остались стопкой макулатуры, если бы один из них не попался на глаза именитому актеру Харви Кейтелю. У того был талант видеть жемчужину в куче навоза.

«Согласен продюсировать твой безумный фильм, если ты меня возьмешь на роль», – большего Квентину и не требовалось. Он был готов на все. Камерная криминальная драма «Бешеные псы» шокировала зрителей и критиков. Некоторые сбегали из зала прямо во время показа: сцены насилия и перестрелок оказались слишком натуралистичными для благопристойных американцев. Впрочем, их место всегда были готовы занять другие зрители, со стальными нервами и жаждой острых ощущений.

Это был успех. Рискованный, сомнительный, но все же успех. И Тарантино не собирался понижать планку. Сценарий новой ленты создан был давно, а большинство мужских ролей прописаны под конкретных актеров, которыми режиссер восхищался. Оставалась малость – женские персонажи. Квентин, как большой поклонник вестернов, до этого всегда концентрировался на мужских ролях. Подобрать женщину в кадр ему казалось плевым делом.

В реальности все оказалось иначе. «Криминальное чтиво» требовало не красивой девочки в кадре, а объемной роли. Кинопробы разочаровывали. Квентин уже собирался вырывать страницы из сценария…

Был очередной день мучений предварительного просмотра. Режиссер не ожидал ничего хорошего от того, что просмотрит еще пару десятков актрис. Бессмысленно потраченное время. Тарантино расплылся в кресле и методично вычеркивал имена из списка. Не удосуживаясь даже поднять глаза на очередную кандидатку. Достаточно и жеманного, заискивающего голоса, чтобы впасть в уныние: «Господи, почему они все такие… Ну не такие… Неужели я так много прошу?»

Голос с хрипотцой заставил его оторвать глаза от бумаг. И первое, что он увидел поверх своего «черного» списка, – ноги. Ноги с большой буквы Н. Большие, но изящные ступни в дешевых балетках переходили в узкие лодыжки, лодыжки – в фактурные голени, голени – в худощавые бедра. И все это было неотъемлемой частью долговязой фигуры их владелицы, которая в данный момент честно, но без энтузиазма читала роль. «Черт возьми, она необыкновенная. Согласен продать душу за нее».

Ума была иного мнения. Не в правилах молодой актрисы отказываться от прослушивания, но роль буйной подружки гангстера ее не вдохновляла. Она и подумать не могла, что Квентин станет одержим идеей заполучить ее на роль в своем фильме.

В тот же вечер Тарантино выклянчил телефон Умы у ее агента. И последующие недели постоянно названивал, чтобы убедить актрису согласиться. Разговоры длились часами, Квентин зачитал своей неожиданной музе весь сценарий по телефону. И не уставал петь дифирамбы ее прекрасным ножкам сорок второго размера. Ума отшучивалась и смущалась. Непривычно, что та часть тела, которая до сих пор раздражала, стала для кого­то настоящим фетишем.