6 апреля празднует День рождения примадонна украинской эстрады Ирина Билык. В эксклюзивном интервью “Каравану историй” певица рассказала о том, как складывались ее отношения с мужчинами, почему она верит в астрологию и хиромантию, а также поделилась своим рецептом борьбы с горем и потерями.
К разного рода оракулам и прорицателям ходят все артисты, даже те, кто никогда в этом не признается. Случались в моей жизни моменты, когда я чувствовала себя очень одинокой, — некому было мне помочь, не у кого было попросить совета, но даже тогда я не обращалась к карточным гадалкам: не признаю карты. Возможно, они и говорят правду, но для меня это совсем другой мир, заглядывать в который мне боязно. Правда, я верю в астрологию и хиромантию
Великолепный специалист по хиромантии Нина Александровна сказала мне, что нужно знать карту судьбы, которую дает человеку Бог. Карта эта — у него на руке, и идти надо именно этим, своим путем, а не каким-то иным. Она предсказала мне очень много хорошего, после чего я не только поверила в хиромантию, но и воспрянула духом — поняла, что мне нужно готовиться к своему светлому грядущему. В прошлом году исполнилось то, о чем я мечтала, — моя жизнь изменилась в лучшую сторону. Теперь я знаю, что человек должен верить в хорошее, тогда оно обязательно наступит. Мне очень хочется поделиться этим своим знанием с другими женщинами: верьте в лучшее, меняйтесь сами, и все обязательно будет хорошо.
Помню я себя с шести лет. Именно к этому времени относится мое самое яркое детское воспоминание: у меня день рождения, в комнату заходят гости — крестный, тетя, мамины друзья — и протягивают мне в подарок красивую рыжую лису с огромным, очень похожим на настоящий, хвостом. Жалею, что со временем лисичка испортилась и ее пришлось выбросить, а мне бы хотелось сохранить ее как воспоминание о том дне — таком светлом, беззаботном и счастливом, какими бывают дни только в нашем детстве. Тогда я и представить себе не могла, что придет время и поклонники будут дарить мне миллионы игрушек, но та — самая первая — плюшевая лисичка навсегда останется самой дорогой для меня.
Хорошо помню утренники в детском саду, на которых я всегда была примой: то, как самая высокая девочка в группе, играла роль главной Матрешки, за которой шли матрешки поменьше, то наряжалась Снегурочкой. Уже тогда проявлялись все мои таланты — например, я очень хорошо читала стихи. Сохранилась даже фотография, на которой я в короне стою рядом с Дедом Морозом, а все дети сдают нам экзамен. А вот Снежинку и Белочку не играла никогда, роли второго плана не по мне — только главные. Может быть, во взрослой жизни у меня и были такие большие амбиции из-за того, что в детстве я не могла опуститься до Снежинки и хотела стать настоящей Королевой — не меньше.
У меня всегда была уверенность в том, что добьюсь многого. С детства ко мне было приковано внимание зрителей, моей первой публикой стали родственники — родители, тети и дяди; на праздники меня ставили на стул или табуретку, с которой я и «выступала» — пела песни, читала стихи. Двоюродные братья, ревнуя ко взрослым, как могли, издевались надо мной — ночью, когда я засыпала, мазали мне лицо сажей и рисовали усы. Вот только цели своей они не достигали, скорее наоборот: все меня жалели, а братьев ругали — в семье я была всеобщей любимицей. Меня вообще очень любили — и учителя, и педагоги в детском саду. Родители часто задерживались на работе, поэтому из садика меня всегда забирали последней. До сих пор перед глазами стоит яркая картина: осень, теплый вечер, красивые желтые листья, а мы сидим на скамейке вместе с детсадовским дворником, который говорит: «Що, Ярино, знову по тебе не прийшли?»
Когда мне было шесть, родители привели меня в детский хор — наверное, с этого все и началось. Мне там так понравилось! Когда твой голос, сливаясь с десятками других голосов, взмывает ввысь и красиво звучит, это ни с чем не сравнимое блаженство, которое делает всех, кто поет, добрее и мудрее. Мне кажется, если бы все люди пели в хоре, на Земле не было бы ни зла, ни ненависти, ни войн.
Уже тогда, совсем маленькой, я умела глубоко чувствовать и, что очень важно, выражать эти чувства при помощи музыки и поэзии. Сейчас таких детей называют индиго, во времена моего детства такого понятия не было — о тех, кто умел делать что-то не по своему возрасту, говорили, что они талантливые или одаренные. Мне хотелось творчески себя проявить, но я еще не знала, в чем именно, поэтому пела, танцевала и даже занималась баскетболом. Увы, со спортом пришлось расстаться: для игры на фортепиано мне нужны были целые пальцы, а на баскетболе от удара мяча я все время ходила с вывихнутыми суставами. Фортепиано было для меня важнее, поэтому из секции я ушла, но спорт и балет сослужили мне добрую службу — сегодня на сцене могу не только петь, но и двигаться, и делаю все красиво, ведь вокалу, музыке и танцу я училась у очень хороших педагогов.
Всего, что у меня есть,
я добилась благодаря своему упорству и труду, хотя, если говорить честно, очень часто работать не хочется.
Не могу сказать, что мне все давалось легко, — в любом деле приходилось прикладывать усилия. На конкурсах, в которых я принимала участие еще во время учебы в школе, всегда занимала второе место. Было очень обидно: я же видела, что спела или сыграла лучше, но меня почему-то не оценили по достоинству. Кого-то это, возможно, и сломало бы, а меня только стимулировало — я понимала, что нужно еще больше заниматься и не обращать внимания на нелицеприятные отзывы и недобрые слова, сказанные в твой адрес. Но сегодня даже рада, что все эти детско-юношеские обиды были в моей жизни, — я научилась не застревать на негативе, а переступать через него и идти дальше в том направлении, в котором ведет меня моя звезда. Часто люди говорят, что им помогает Бог, но у меня есть еще кто-то, кто помогает лично мне, — это я и называю своей звездой.
Когда мне исполнилось десять, в новогоднюю ночь я почувствовала, что мне грустно во взрослой компании — с родителями и их друзьями, которые пили шампанское, шутили и смеялись. Я ушла в другую комнату, села на кровать, посмотрела в огромное — от пола до потолка — зеркало и почувствовала, что у меня в голове сами собой рождаются стихи. Чтобы не забыть ни строчки, я принялась их записывать — начала за пять минут до Нового года и закончила через десять дней, а потом стала сочинять для них музыку.
Единственное, что омрачало мое самоощущение, — мнение родителей, которые никогда не считали меня ни вундеркиндом, ни даже просто талантливым ребенком. Наверное, поэтому, когда я сказала им, что хочу стать актрисой, они были категорически против. Папа и мама всю жизнь проработали на производстве: мама, Анна Яковлевна, — на ткацкой фабрике; папа, Николай Семенович, был начальником ОТК на авиационном заводе имени Антонова, то есть отвечал за качество выпускаемых самолетов, поэтому они считали, что и мое место в заводском цеху. И сколько я ни твердила, что стану любимой народом артисткой, они мне не верили. Да и, несмотря на всю свою родительскую любовь, как мне кажется, до сих пор не совсем верят. Они — люди старой закалки и уверены, что пением на сцене заработать себе на жизнь и добиться серьезного профессионального успеха нельзя. А в Советском Союзе всегда считали, что без денег и славы наверх пробиться невозможно. Во многом они были правы — мне впоследствии приходилось часто обивать пороги людей, от которых зависело мое творческое будущее, и доказывать им: «Посмотрите, второй такой, как я, больше нет!» Несмотря на то что я добилась всего, к чему стремилась, по-прежнему делаю максимум, чтобы доказать родителям: я все в своей жизни сделала правильно.
Так получилось, что, отпраздновав собственное сорокалетие, я решила повенчать папу с мамой. Как и многие советские люди, они были расписаны, но не обвенчаны — в то время это было не принято. Но в народе есть поверье: если родители венчались в церкви, жизнь их детей складывается счастливее. А кому не хочется счастья? Вот я и уговорила родителей обвенчаться после 43 (!) лет совместной жизни. Обряд проходил в маленькой церкви в Гидропарке, после чего мы поехали праздновать в ресторан. Отец был в новом костюме, мама — в роскошном дизайнерском платье, я подарила родителям кольца, утюг, бокалы и заварочный чайник в виде домика — говорят, это символ семейного благополучия и уюта. Видимо, венчание все-таки обряд магический, потому что вскоре после этого мама по секрету призналась мне, что папа очень изменился — стал нежнее, ласковее, заботливее. А затем и я встретила свою вторую половинку.
Всего, что у меня есть, я добилась благодаря своему упорству и труду, хотя, если говорить честно, очень часто работать не хочется. Но и представить себе, что однажды останусь без работы и буду только отдыхать, не могу. Сейчас вот несколько дней подряд я снималась в новогоднем мюзикле — смены длились с обеда и до пяти утра, в течение съемок я почти все время стояла на высоких каблуках, «зашитая» в костюм, в котором не могла сделать лишнего движения; о том, чтобы отдохнуть — прилечь или хотя бы присесть, — и речи не было. Когда я приезжала домой, у меня болели не просто руки и ноги, а каждая клеточка моего тела, да и лицо щипало от грима. Сегодня — первый день без съемок, и я думала, что буду лежать целый день и никуда не выйду, но я не могу и не хочу быть одна — для счастья мне обязательно нужно чувствовать энергию других людей.
“Одну известную девушку я считала подругой, пока не увидела в офисе своего бывшего продюсера ее портреты
там, где раньше висели мои.”
Не могу сказать, что в любой момент я готова отдать жизнь за своих поклонников и зрителей, переполненные залы и цветы. Я уже давно пою, знаю людей и разбираюсь в них, поэтому могу твердо сказать: ничего более ценного, чем личное счастье, здоровые дети и душевное спокойствие, в жизни нет. А творчество и поклонники, которые тебя любят, — дополнительный бонус и большой подарок от судьбы и Бога, говорящий о том, что в таком большом мире еще кто-то, кроме твоих близких, тебя понимает и ценит.
Часто бывает так, что человек увлекается твоим творчеством, приезжает на концерты, слушает твои песни, но со временем — по самым разным причинам — это доброе отношение перерастает в непонимание, а то и ненависть. Но поскольку это не родные мне люди, я их прощаю — это их личное отношение к моей музыке, и они имеют на него право. Любое творчество должно вызывать самые разные мнения — от положительного до отрицательного и даже неадекватного, так что в значительной степени именно благодаря критическим замечаниям я до сих пор остаюсь популярной артисткой.
Мой первый значимый успех, несмотря на то что я пела с 1991 года, пришел ко мне лет через пять после дебюта. Это было «Шоу, якого не бачила Україна» и концерты NOVA, а потом — программа «Так просто», с которой я объездила всю страну. Сегодня понимаю, что это нельзя было назвать зрелищем, достойным королей, потому что мы еще очень мало умели и всему учились на собственном опыте.
Смотрели на шоу Майкла Джексона и понятия не имели, как это повторить, потому что одни его туфли стоили миллион, а денег, которые были у нас, не хватало даже на мой сценический костюм. Я выходила на сцену в скромном сером платье или салатовой кофточке с капюшоном. Тем не менее мои поклонники восхищались: «Ах, как стильно!», не зная, что на самом деле это была всего лишь фантазия моих портних. О тканях с блестками, пайетками и камнями Swarovski я тогда могла только мечтать. Когда познакомилась с Тато Бароняном, который в то время был директором ночного клуба «Голливуд», он пригласил меня в Германию, чтобы я там купила ткани для своего шоу. Для меня это стало настоящим потрясением! Я взяла два чемодана, сама поехала на склад, выбрала ткани и для балета, и для себя — и была абсолютно счастлива! И вот когда я сделала одну из первых своих громких программ и увидела, как люди стоят в очереди за моими автографами, как милиция сдерживает толпу, выдавливающую стеклянные двери, как зрители несут на сцену охапки цветов — от простых ромашек до каких-то неведомых мне экзотических растений, которые мне всегда дарят во Львове, — я поняла, что все мои старания и усилия были не зря.
Но в жизни творческого человека неизбежны предательства, не обошли они и меня. Одну известную в нашей среде девушку я считала своей подругой, пока недавно не зашла в офис, который покинула весной, когда рассталась со своим продюсером Юрием Никитиным, и не увидела ее портреты на тех местах, где раньше висели мои. Только сейчас поняла, что мы не были такими друзьями, как хотелось думать и верить. Понимаю, что мне, наверное, отомстили и как певице, и как женщине, но все равно было обидно — всегда неприятно разочаровываться в человеке.
Ольга Горбачева: «Нет такой измены, которую нельзя было бы простить»
Такое же разочарование я почувствовала и сегодня, когда узнала, что мой друг — во всяком случае, так я о нем думала — без моего ведома, обманным путем пообещал, что за двадцать тысяч долларов я напишу песню, и уже взял у людей эти деньги. К сожалению для него, обман раскрылся, но я ему за эту историю даже благодарна — теперь знаю, что мой труд стоит дорого.
К счастью, я легко отпускаю обиды. Когда думаю о том, что человек причинил мне боль, могу обижаться на него, но когда он стоит передо мной, живой и здоровый, весь негатив куда-то улетучивается — не могу долго удерживать обиду в душе. Любого человека мне хочется обнять, сказать ему добрые слова, что-то подарить. Оля Полякова как-то сказала, что Билык возит в машине целый багажник подарков, чтобы при первой же возможности раздавать их окружающим. Мне просто хочется сделать каждому что-то хорошее, чтобы рядом со мной все были счастливы.
Мне всегда было обидно, что мои родители не миллионеры и не нефтяные магнаты, потому что то, чем я занимаюсь, отнимает много времени и денег и их нужно где-то брать. Папа и мама — очень простые, а в прошлом и вообще малообеспеченные люди, в школе я ходила в дешевых кедах и футболках, которые доставались по наследству от братьев. В начале своей карьеры я очень нуждалась в финансовой помощи: становилась популярной, и мне нужно было красиво одеваться и ездить на машине, а не на метро — там меня узнавали. А как девушке сразу заработать на красивую и надежную машину — большой вопрос. В 1997 году для того, чтобы купить свой первый автомобиль, мне приходилось давать по три концерта в день, но я все-таки заработала на машину и была очень довольна и горда собой. Я тогда получила свои первые приличные деньги. Часть из них вложила в аппаратуру и свое шоу, а на оставшиеся купила белый мерседес.
История его появления заслуживает внимания. Один из моих поклонников попросил о встрече на следующий день после концерта в Черновцах. Мы разговаривали всего минуты три, он благодарил меня за то, что я делаю, — говорил, что это очень важно. «Сам не знаю почему, — сказал он, — но в знак признательности я хочу подарить вам вот это». Он протянул руку, вложил мне в ладонь какой-то предмет, а я, волнуясь от неизвестности, сжала ее. «Я уверен, — сказал мне этот человек, — что когда-нибудь вы сами — за свои деньги — сможете купить себе такую машину». Ладонь я не раскрывала до самого своего номера, а когда наконец разжала ее, то увидела золотой брелок с логотипом компании Mercedes. Спустя несколько месяцев после тура я купила именно такую машину, а ключи от нее повесила на этот брелок.
Филипп Киркоров может показаться жестким и хладнокровным, но он открытый, светлый, доверчивый и добрый — как ребенок.
Я всегда с удовольствием отдаю свои песни другим исполнителям. Когда познакомилась с Ядвигой Поплавской и Александром Тихановичем, они спросили: «Нет ли у вас чего-нибудь для нас?» Я сразу вспомнила о дуэтной песне «Хочу быть с тобой», которую написала еще в юности.
А мою композицию «Снег» поет Филипп Киркоров. Мы познакомились, когда мой бывший бойфренд Дима Коляденко ставил номера его балету. Я подарила Киркорову свои диски, и он слушал мои песни в машине, а потом захотел спеть сам. Теперь мы часто переписываемся, обмениваемся фотографиями, перезваниваемся, причем говорим в основном о личном, а не по делу — он может написать, что любит меня, и я знаю, что это правда. Наверное, мы с ним находимся на одной волне: он понимает, что у меня на душе, а я очень хорошо чувствую его. Меня часто спрашивают, какой Филипп человек. Тем, кто его не знает, он может показаться жестким и хладнокровным царем, который только руководит и всеми командует, но для тех, кто знаком с ним близко, он открытый, светлый, доверчивый и добрый — как ребенок.
Мои настоящие кумиры — великие певицы прошлых лет. В первую очередь, конечно же, Эдит Пиаф, которую нельзя сравнить ни с кем, — ее дарование было уникальным. Из советских исполнительниц мне больше всего нравится Клавдия Шульженко — кстати, уроженка Харькова. Она была не только потрясающей певицей, но и настоящей женщиной — притягательной, утонченной, загадочной. К сожалению, как мне кажется, она не раскрылась как творческая личность на все сто процентов — ей активно мешали, считая, что она несет советским людям буржуазную культуру. Я много читала о ней и знаю, что у нас много общего: ее, как и меня, любили мужчины, а еще она, как и я, обожала красные платья.
Я мечтаю реализовать себя в качестве актрисы — хочу сниматься в кино. Недавно Максим Паперник, режиссер новогоднего мюзикла «Алиса в Стране чудес», в котором я принимала участие, сказал, что продюсеры не могли понять, почему мне раньше не давали полноценных ролей с текстом — я участвовала в таких проектах только с песнями. Так получалось из-за многих обстоятельств, в том числе и из-за конкуренции, которой хватает в шоу-бизнесе. И вот теперь те, кто видел отснятый материал, прочат мне карьеру киноактрисы. Возможно, это у меня впереди — жизнь длинная, а все, о чем я мечтаю, всегда исполняется.
На все, что имею, я всегда зарабатывала сама. У меня никогда не было желания завести себе спонсора, который решал бы мои проблемы и платил за все, что мне нужно. С ним пришлось бы жить, и, значит, его нужно было бы любить, а я не умею любить за что-то. Рядом со мной всегда были люди, близкие мне душевно, занимавшиеся тем же делом, что и я, — меня это ощущение всегда вдохновляло, благодаря им я писала музыку и стихи.
У многих складывается впечатление, что я любила тысячи мужчин, но это неправда — у меня их, возможно, было даже меньше, чем у других. Я все время на виду, мне тяжело назначить свидание, где-то спрятаться: во-первых, я всегда под охраной, а во-вторых, публичному человеку трудно что-то сделать, оставшись незамеченным. Люди, которых любила я и которые любили меня, вне зависимости от их материального положения, для меня всегда были очень красивыми. Те, кто меня знает, смеются: «В интервью ты всегда рассказываешь, что любишь маленьких и лысых, а на самом деле все твои парни — высокие накачанные красавцы с модельной внешностью». Не знаю, почему так получалось, я просто влюблялась и все, деньги не имели к этому никакого отношения. Более того, мне казалось, что с любимым человеком я всегда смогу заработать на все — главное, настроение, с которым выходишь на сцену.
Впервые я влюбилась в детском садике, его звали Дима. Но еще в подготовительной группе родители увезли его в Москву, и с тех пор я ничего не знаю о его судьбе. Я была очень расстроена тем, что наши пути так рано разошлись. Интересно было бы увидеть его сейчас…
Следующие романтические отношения случились, когда мне было тринадцать лет, — с Костей я познакомилась, когда приехала к бабушке на каникулы. В то время я была в таком романтическом, возвышенном состоянии, что могла влюбиться даже в снежинку. Я ходила по улице и понимала, что люблю все — это дерево, это солнце. И обо всем писала стихи — о клоунах, которые на арене смеются, а дома плачут; о ребятах, которые погибают в Афганистане; даже о лужах, которые страдают подо льдом, ожидая весны, — у мамы до сих пор хранится детская тетрадка с моими сочинениями. Там есть, среди прочего, такие строки, которые даже сейчас просятся в песню, хотя написала я ее в тринадцать лет:
Завьюжило, заснежило
Твою улыбку нежную,
Дороги заметелило, запутало пути.
Заснежило, завьюжило
Нас ледяное кружево,
И трудно нам друг друга в нем найти.
Костя тоже уехал из страны — сейчас он живет в Чикаго. Недавно я была на гастролях, он пришел на концерт со своей девушкой, мамой и братом. Мы встретились, и теперь я храню фотографию, на которой мы вместе.
По отношению к мужчинам я очень требовательна и избирательна. Мне сложно угодить — никогда не стану встречаться с человеком, который одевается, выглядит, делает и говорит не так, как мне нравится. Как я сейчас понимаю, это обязательно должен быть человек не только серьезный и умный, но и творческий — все мои мужчины были связаны со мной по работе.
Я не обижаюсь на мужчин, которых любила, даже если они совершили какой-то неблаговидный поступок, потому что они, как правило, люди неординарные. Тот же Дима Коляденко — однозначно неземной и очень одаренный человек, которого, как и меня, поддерживают ангелы, только они у него странные, шебутные и гротескные. Дима очень талантливый, я знаю его потенциал и понимаю, что на сегодняшний день он проявил себя только на двадцать процентов от своего потенциала. Я уверена, что у него большое будущее и его карьера только-только начинается. Им восхищаются все — и Лайма Вайкуле, и Филипп Киркоров, и Борис Моисеев, которого я считаю прежде всего великим хореографом, а уж потом замечательным исполнителем. Помню, как Дима сделал мне предложение в программе «Все для тебе», спустившись из-под потолка с огромным букетом цветов. Можно только представить, каких усилий ему это стоило, ведь Дима смертельно боится высоты.
Во время съемки этой программы произошла закулисная история, о которой мало кто знает: он тогда так разволновался, что забыл сказать самые главные слова: «Ира, выходи за меня замуж!», из-за чего я, собственно, так официально с ним и не расписалась. Он просто смотрел на меня, и я, еще ничего не понимая, тоже глазами спросила у него: «Что происходит?» Но как только стало ясно, что это съемки «Все для тебе», я, не дожидаясь его слов, закричала: «Да! Я согласна!» Моего продюсера Юры Никитина в тот день в Киеве не было, но, вернувшись, он посмотрел готовый к эфиру материал, после чего позвонил Диме и сказал: «Сюжет не может выйти в таком виде: ты не предлагаешь Ире руку и сердце — в каком свете ты ее выставишь?» «Но ведь все и так понятно», — возразил Коляденко. Однако Никитин стоял на своем: «Нет, так дело не пойдет — зрители подумают, что Ира сама сделала тебе предложение». Пришлось Диме ехать в студию и записывать голос за кадром, хотя он и очень не хотел этого делать — считал, что так будет неискренне и искусственно. Если пересмотреть программу, можно обратить внимание, что не видно, как Дима предлагает мне руку и сердце, — слова «Ира, я хочу, чтобы ты стала моей женой!» звучат, когда камера показывает меня, радостную и улыбающуюся.
Расставание тяжело для любого человека. Но я всегда знала, что впереди меня ждет что-то очень хорошее, лучшее, чем у меня есть сейчас, и это помогало мне пережить разлуку. Проходило время, я собиралась, брала себя в руки и снова шла к своему светлому будущему. Хотя нельзя сказать, что меня совсем миновали периоды боли и отчаяния. Бывали дни, когда я звонила своему хорошему другу, модельеру Сергею Куликову, и просила: «Сережа, мне очень плохо и страшно одной в квартире, приезжай — посиди, поговори со мной». И когда он появлялся, спрашивала у него: «Как ты думаешь, почему все ангелы забыли обо мне? Они же видят мои слезы, понимают, как мне плохо, — почему же они не приходят на помощь?» И мы с ним вдвоем сидели и плакали, потому что небо о нас забыло. К счастью, наши ангелы всегда возвращались к нам.
Есть у меня и рецепт борьбы с горем и потерями — он очень страшный, но работает безотказно. Иногда я думаю, почему меня никто о нем не спросит, ведь мой опыт мог бы кому-то помочь пережить тяжелые времена. Когда-то я была безумно влюблена в одного молодого человека. Наши отношения продолжались три года, по прошествии которых я поняла, что мы не можем дальше быть вместе, — боялась, что существующий между нами накал страстей может стать угрозой моему психическому здоровью, а возможно, и жизни. И я сама, добровольно, отказалась от наших отношений, хотя очень сильно его любила. Но и забыть его не могла и мучилась ужасно — видела его в каждом проходящем мимо мужчине, во время концертов казалось, что он сидит в зрительном зале. Вместо того чтобы полностью отдаваться музыке, я искала его взглядом и ждала, что сейчас он выйдет на сцену, и не понимала, почему этого не происходит. Это наваждение довело меня до того, что я обратилась за помощью к психологу, который в течение полугода делал все для того, чтобы я забыла своего возлюбленного, но безуспешно. И тогда я поняла, что никто, кроме меня самой, мне не поможет. Я должна что-то придумать, чтобы окончательно не сойти с ума, ведь все это время я как будто бы находилась между небом и землей — к нему возвращаться не хотела, но и без него жить не могла. Я села и написала песню, в которой были такие слова: «Ты помер в моїй душі, я тебе сьогодні поховала». Я просто представила себе, что человека больше нет: вот я пришла к нему на могилу, принесла цветы и долго плакала, но поняла, что уже ничего нельзя вернуть. В это трудно поверить, но буквально на следующее утро мне стало легче — все прошло. Я раньше исполняла эту песню на концертах, но она настолько страшная по эмоциям и энергетике, что теперь этого уже не делаю, потому что боюсь.
Сегодня я очень счастлива — у меня есть любимый человек, и ему не очень нравится, что во всех интервью меня спрашивают о моих бывших. Он считает, что рассказывать нужно не о том, что было, а о том, что будет. Люди, которые со мной жили, часто присутствуют в статьях обо мне, и у зрителей складывается впечатление, что я до сих пор по ним скучаю и страдаю. А это не так. Я всем им благодарна, я их люблю за все то хорошее, что они для меня сделали, я открою дверь, если они ко мне придут, но сейчас я любима человеком, который лучше, чем все они, вместе взятые. Мы с ним решили, что о моей нынешней личной жизни мы пока никому говорить не будем, — все равно я не смогу передать словами счастье, которое испытываю, а значит, попытки его выразить будут обманом или неправдой, не зря же поэт сказал, что «мысль изреченная есть ложь». Мой любимый просит: «Никому не говори, как много я тебя целую». Да и, честно говоря, боюсь сглазить, ведь, если моя личная жизнь разрушится, я снова стану несчастной и буду плакать на концертах — сейчас же я излучаю счастье, и это передается зрителям, которые приходят, чтобы меня послушать.
“…никогда не перекрашу волосы в темный цвет. «Ты же Билык, — говорили мне, — ты же даришь свет, тебе нельзя быть
в темном цвете».
Английская актриса Патрик Кэмпбелл сказала, что она никогда не наденет туфли без каблуков и ей никогда не будет больше 38 лет, потому что она — актриса. Туфли на каблуках я тоже вряд ли когда-нибудь сниму — правда, касается это только сцены. Как-то вышла на концерте без них — перед этим у меня было много выступлений, ноги очень устали, решила дать им передышку. Весь вечер не могла избавиться от чувства дискомфорта — казалась себе какой-то недоделанной, хромой женщиной, у которой к тому же одна нога короче другой, в общем, состояние у меня было ужасным. В повседневной жизни я легко обхожусь без каблуков, а вот на сцене без них не могу. В тот вечер я так не нравилась себе, что даже на бис не вышла и поклялась, что теперь всегда буду выходить на сцену только на шпильках.
Еще я могу сказать, что никогда не перекрашу волосы в темный цвет. Какой я только не была раньше — и брюнеткой (кстати, это мой натуральный цвет), и рыжей. В 90-е годы стилисты, которые тогда только начали появляться в Украине, везли из-за границы краску банками и испытывали ее на артистах, в том числе и на мне. Но то, что было написано на банке, крайне редко соответствовало действительности — так «светло-бежевый» на голове мог оказаться и серым, и каштановым, а однажды меня и вовсе покрасили в зеленый — как Кису Воробьянинова. Всю ночь я рыдала, а наутро Юра Никитин повез меня в ту же парикмахерскую, где такое со мной сотворили, чтобы они все исправили. Что там со мной только ни делали, но окончательно вытравить ядовитый цвет не смогли — светлые волосы все-таки слегка отливали зеленью. В таком виде мне пришлось сниматься в клипе «Лише твоя», но — совершенно неожиданно — все решили, что так и было задумано. Но все-таки самый лучший цвет волос для меня — белый. Об этом говорит и моя фамилия — Билык, хотя мне приходилось читать в прессе, что это псевдоним. Я видела реакцию людей на меня с красными, рыжими или каштановыми волосами — они всегда просили, чтобы я снова стала блондинкой. «Ты же Билык, — говорили они мне, — ты же даришь свет, тебе нельзя оставаться в темном цвете». И действительно — именно в нем я чувствую себя наиболее комфортно и счастливо.
А еще я никогда не продам свою душу за деньги…
Подготовлено по материалам журнала “Караван историй. Украина” за декабрь 2014 года
Смотрите также:
Виталий Козловский показал свое самое первое фото с Ириной Билык